Похищение «Черного Квадрата» - Валерий Гусев Страница 13

Что вы! — поспешил я. — Очень приличная школа. У нас даже один Герой Советского Союза учился. Кажется…

А может, когда Игорек учился, он еще не был обормотом? — предположил Алешка.

Был, был, — заверил нас дедушка. — Шестнадцатая квартира. — И он поспешно захлопнул дверь.

Да, подумал я, судя по всему, от этого Петелина нужно держаться подальше. В хорошенькие руки попал бедный Ростик.

Тем не менее мы позвонили в шестнадцатую квартиру. Готовые в случае чего сорваться по лестнице.

Нам долго не открывали. Было тихо. Будто кто-то стоял по ту сторону двери, прислушивался и приглядывался через „глазок“.

Чего надо? — вдруг послышалось в квартире.

Игоря надо, — сказал я. — Мы из школы.

Чего? — за дверью хмыкнул противный смешок. — А не из детсада?

Защелкали замки, и дверь приоткрылась. Вылезло в щель круглое плоское лицо в больших веснушках. Поморгало глазами, поморщило лоб — соображало.

Чего надо?

Двадцатого числа мы проводим День школы, — сказал я. — И приглашаем всех наших выпускников. Вы придете? — И я сделал вид, что отмечаю что-то в блокноте. — Там будет концерт силами учащихся.

И праздничный ужин, — добавил Алешка, — силами педагогов.

Ужин? — лицо оживилось. — С напитками?

С большими напитками, — щедро пообещал Алешка. — Во весь стол.

И еще, — сказал я, — там будет Доска почета всех выпускников и их любимых учителей.

А еще мы будем во дворе выпускать стаю белых голубей! — вдруг заорал Алешка. — Белых голубей! Почтовых!

Игоряшка вздрогнул и даже немного отступил в глубь прихожей:

— А чего ты орешь? Я не глухой.

— От радости, — спокойно сказал Алешка. А я-то сразу понял, зачем он орал. И почему

про голубей. Чтобы Ростик, если его прячут в этой квартире, услышал и принял меры.

У вас есть фотография? — спросил я.

Только на паспорт. Не пойдет? — Видно, он ничего не имел против того, чтобы покрасоваться на Доске почета. Своей физиономией в виде блина.

Не пойдет, — сказал Алешка. — Очень маленькая. Вас никто не разглядит. Улыбнитесь. — И он щелкнул Игоряшку нашим новым фотоаппаратом.

Машинка пискнула — фотография выползла. Алешка взглянул на нее: „Красота!“ — и передал мне. Я вложил ее в блокнот.

И мы попрощались. И пока ждали лифта, чувствовали, что Игоряшка не сводит с нас глаз. Он явно начал что-то соображать.

— Э! — сказал он и вышел на площадку. — Ну-ка, фотку отдай!

Мы шмыгнули в лифт.

— Двадцатого, — сказал Алешка. — На банкете, с большими напитками.

Дверцы запахнулись, но мы услышали, как но лестнице загремели вниз торопливые шаги.

Я нажал кнопку седьмого этажа, мы тихонько вышли, я просунул руку в лифт и отправил его на первый. А мы на цыпочках спустились на пятый, сели на подоконник.

Некоторое время слышался топот, ездил туда-сюда лифт, наконец остановился на четвертом этаже. Игоряшка вышел, проворчал: „Слиняли, блин!“ — и за ним захлопнулась дверь квартиры.

Мы похихикали и опять же на цыпочках спустились вниз и вышли на улицу.

А зачем тебе его фотография? — спросил я Алешку. И получил лаконичный ответ:

Пригодится. Где его окна, как ты думаешь?

Мы прикинули, как в Игоряшкиной квартире могут располагаться комнаты, и сообразили, куда выходят ее окна. Оказалось, что с другой стороны дома.

Там было что-то вроде небольшого скверика, с детской песочницей и скамейками. Мы уселись под грибком и стали ждать, не спуская глаз с окон на четвертом этаже.

А если он не догадался? — спросил я. — Не сообразил?

Ростик? — удивился Алешка. — Он знаешь какой хитрый!

И такого хитрого в плен взяли? Что-то не верится…

И я так и сказал Алешке. Он вдруг задумался, а потом очень серьезно спросил:

— Дим, а чего тебе не верится? Что он хитрый? Или что его похитили?

Теперь я задумался. А ведь ближайшие события показали: здесь есть вопрос. Очень тонкий.

— Смотри! — Алешка вдруг схватил меня за руку.

На четвертом этаже распахнулась форточка, и скользнул из окна на волю белый бумажный голубь. Почтовый!

Сначала он сделал плавный полукруг, а потом красиво и медленно спланировал… в раскрытое окно на втором этаже.

Алешка взвизгнул. Да так, что дремавшая на соседней скамейке „пожилая старушка“ подпрыгнула, как молодая спортсменка.

Не сговариваясь, мы обежали дом и ринулись в подъезд. Взлетели на второй этаж, затрезвонили в квартиру.

Дверь открыла молодая женщина в брюках и фартуке, с закатанными рукавами. В руке у нее была мокрая губка — она мыла окна.

К вам наш голубь залетел! — выпалили мы, запыхавшись.

Не залетал, — удивилась женщина. — Ни голубь, ни попугай.

Бумажный голубь.

Ах, бумажный! Бумажный был. Я не знала, что это голубь.

А где он? У него, — Алешка показал на меня, — на нем контрольная написана.

Я его обратно выпустила. Вместе с контрольной.

Мы с грохотом помчались вниз, осмотрелись. Разбудили бабулю.

Птичка? — спросила она. — Птичка, милок, пролетала. Беленькая. Голубок.

А куда он полетел?

В парк, милок. У ней там гнездышко. — И бабуля снова уснула.

— Надо искать, — вздохнул Алешка.

— Ага, — скептически кивнул я. — Мы его приманим. Хлебными крошками. Цып-цып-цып…

Алешка с таким укором взглянул на меня, что мне стало стыдно. Он у нас в семье — прямо живая совесть. А может, и во всем районе.

В общем, мы обошли всю прилегающую территорию, но голубя так и не нашли. Снова уселись на скамейку.

Устал, — признался Алешка и откинулся на спинку, взглянул в вечереющее небо. И тут же вскочил. — Дим, как ты думаешь, где живут птицы? — весело спросил он.

Смотря какие.

Птицы средней полосы, — сказал Алешка учительским голосом. — Почтовые голуби.

В основном на деревьях, — я вздохнул. Мне тоже хотелось на дерево. В уютное гнездышко или в теплый скворечник, на дне которого — мягкие пахучие стружки… И тут до меня дошло.

Я тоже задрал голову. Прямо над нами прятался в ветвях липы среди желтых листьев очаровательный голубь в белоснежных тонах.

Мы тут же стали сбивать его сучьями и камнями. Проходящий мимо не совсем трезвый дядька сделал нам замечание:

Мальцы! Не обижать птичку!