Праздник покойной души - Валентина Андреева Страница 13

– Зачем? – оторопела я.

– «Зачем-зачем»… Балластом. Скачет зараза по всей бане как центрифугу включишь. От, неймется!

– Это не Вера Семеновна – зараза, стиральная машина, – торопливо пояснила Мила. – Ты иди, Гриша, к двери, а мы за тобой…

Единственная, кто последовал за Гришкой, была я. Да и то только до крыльца. Не услышав за собой скрипа снега, оглянулась и поняла, что все умные остались на месте. В доме что-то грохнуло, все на разные лады тихонько взвизгнули. Пока я мысленно боролась с желанием вернуться в коллектив, на крыльцо вылетел слегка пришибленный Гришка – на носу у него алела свежая царапина.

– У вас там гость! Или гостья. Ща все в штанах ходят и дубленках. Каменное уже. Видать, спьяну забрело и уснуло.

– Неужели Антонина Генриховна к утру рассеяться не успела! – ахнула Наташка.

Милка ойкнула и села в сугроб, значительно увеличенный после расчистки дорожки.

– Не… Генриховна померла-а-а, скажи, Станиславовна? – авторитетно заявил Гришка. – Да скорее всего это мужик. Сапоги-то мужские. Если бы оно голову вытащило, точно бы сказал.

– Откуда? – строго спросила Алена.

– Да под вагонкой спрятана. Видать, для тепла…

– Она что… отдельно лежит?

Аленка держалась молодцом.

– Зачем отдельно-то? Тогда бы сразу понятно было, что оно безголовое.

– Так, может, человек еще живой, ему помощь нужна, а мы тут время теряем! – Алена оттолкнула спустившегося с крыльца Гришку в сторону и полетела внутрь. Гришка плюхнулся в сугроб, выругался, поднялся и тут же кувыркнулся снова – за Аленкой пролетела в дом я. Вместе с большим пластмассовым тазом. Наташку Гриня пропустил, не поднимаясь.

Из-под кучи вагонки действительно торчали мужские ноги в коричневых сапогах. Раскидав доски, мы попытались вытащить тело, но оно было тяжелым и не поддавалось. Но тут подоспела Гришкина помощь. От Милочки, растерянно мнущейся в дверях, никакого толку не было.

Мужчина был мертв. Возможное орудие смерти – окровавленный молоток – валялось рядом с его разбитой головой. Кровью пропитался белый шарф, воротник дубленки, пол и некоторые доски вагонки.

– Хоть бы шапку себе под голову подложил, – жалостливо протянула Наташка.

– Ему некогда было думать об удобствах, – пробормотала я. – Удар был нанесен сзади, падал он без шапки. Скорее всего, ее предварительно сбили с его головы, вот она в стороне и валяется. Причем сбили мгновенно. Оглянуться он не смог – удар по затылку пришелся.

Я даже вскрикнуть не успела, как Гришка коротким рывком повернул голову убитого на бок. За меня это сделала Наташка, очередной раз помянув свою маму. Правда, у меня были другие мысли: ничего не трогать до приезда милиции – некогда было излагать.

Как оказалось, они были и у Наташки:

– Милка-а-а… – протянула она нерешительно, – это, кажется, твой милок… Окончательно бывший. Я имею в виду Эдика… А изменился-то как в профиль! Таким смазливым был. Надо же… Не знаю, что ты в нем хорошего нашла… И еще – при всем моем нерасположении к покойным лицам, я его не боюсь. Даже странно…

Противный скрип двери заставил нас разом обернуться. На наших глазах Милочка выпала в открывшееся пространство и улеглась через порог на крыльцо, откинув в стороны симпатичные маленькие валеночки размером с тапочки…

Следственная бригада и «скорая помощь» прибыли одновременно. Милочку сразу после общения со следователем забрали в больницу. Эдика в морг увезли позднее, оставив на месте его падения четко очерченный мелом силуэт. На прощание Людмила тайком шепнула мне, чтобы ни в коем случае не разглашали тайну дома. Мало ли, вдруг действительно придется продавать. И, передав ключи, со слезами на глазах уговорила нас время от времени навещать кошку. Гришкиным заверениям, что к ее возвращению он вырастит из Фимки поросенка, не поверила, хотя денег на пропитание любимицы ему оставила и напомнила, что он знает, где лежит запасной ключ. С этими деньгами его и «повязали» по подозрению в убийстве гражданина Угрюмцева Эдуарда Вениаминовича…

Этот день отдыха мы провели в общении с оперативно-следственными органами. Тогда-то меня, наконец, и освободили от пластмассового тазика величиной с маленькую летающую тарелку. Единственный приятный момент (исключительно для меня) – в очередную неприятность мы вляпались уже не по моей инициативе.

Вернувшись домой, я тихо радовалась привычной обстановке. Не вывело из себя даже отъявленное хулиганство кошачьей команды. Кто-то из возмущенных отсутствием хозяйской заботы кошариков устроил туалет прямо в холле на паласе. Естественно, я туда и вляпалась… Анастас Иванович, сдавая пост кормилицы, добродушно гудела, жалуясь на отсутствие у животных нормального аппетита – почти весь «Вискас» остался нетронутым.

– Он у них всегда ненормальный, – пояснила Алена. – На фига им «Вискас», если они слопали всю кастрюльку тушеного мяса? Мам, надо было в холодильник убрать!

– Я думала, ты убрала… Не слопали бы – испортилось… Дочь наша, тебе не пришла в голову мысль, как хорошо дома! – спросила я, отмывая в ванной над раковиной тапочки от кошачьего «сюрприза».

– Она меня посетила еще вчера. И с момента посещения стала навязчивой… Я вот думаю, может, и Фимку пока к нам перевезти? Анастас… сия Ивановна, вам случайно не нужна кошечка?

– Зачем? – испугалась колонноподобная соседка в домашнем платьице с рюшечками индпошива: ее размер в магазинах не продавался. – У меня Степан Иванович есть.

– Так он же не мурлыкает и не…

– Зато без конца есть просит! – отрезала Анастас Иванович. – Вы извините, я заболталась. Пойду ужин готовить. – Вильнула подолом, уронив при этом напольную вазу, и отправилась к себе.

А через полчаса прилетела сияющая Наташка и прямо с порога заявила о своем открытии:

– В гостях никогда не может быть хорошо, поскольку хорошо только дома. Нам надо принять все меры к вызволению Гришки! Иначе придется ездить в этот дом с привидением не один раз. Похоже, Фимка временно осталась круглой сиротой. Едва ли покойница о ней позаботится. Завтра и послезавтра Лиза ее, может быть, и покормит, а заодно оставит запас еды на следующие несколько дней. Но уверенности в этом нет. Я до нее не дозвонилась – телефон отключен. Бедная Фимка… – В глазах Наташки заблестели слезы. – Одна в пустом доме с сумасшедшим привидением. Совсем одичает. Нет, надо срочно выручать Гришку. Лично я не верю, что он долбанул Эдика молотком. Ну лопатой – куда ни шло. С молотком на расчистку снега не ходят.

– А зачем ему долбать Эдика лопатой? – спросила Алена.

Наташка задумалась:

– Ну вообще-то не за что. Если только за то, что нанес снега на прочищенную дорожку… Нет! Скорее всего, тут покойница постаралась. – Наташка перешла на громкий шепот: – Она там митинговала, а Угрюмцев помешал… Теперь, наверное, помирятся. Хотя едва ли… Антонина Генриховна Эдика терпеть не могла. Раньше, пока еще с Милкой перезванивались, та жаловалась, что мамочка постоянно Эдика плебеем называла и, кажется, лошаком. А какой он лошак? Чистошерстяной козел, прости меня, Господи! О нем, мертвом, лучше ничего…