Тайна императорской канцелярии - Александр Косарев Страница 13

На первый взгляд, описанная полковником местность почти идеально совпадала с исходным вариантом французского плана. Оставалось лишь соотнести его с современной географической картой и сделать пусть и предварительные, но вполне определенные выводы. Возник новый вопрос: где искать современные карты? Отправившись в ближайший книжный магазин, я, к сожалению, не нашел там карты Белоруссии, но, к счастью, выяснил адрес специализированного картографического магазина. Снедаемый нетерпением, я незамедлительно бросился к ближайшей станции метро и через полчаса входил в неприметную дверь на пересечении Тульской улицы и Ленинского проспекта.

Окинув взглядом широкий прилавок, буквально заваленный картографическими буклетами, атласами и рулонами невиданных в советское время качества и масштаба изображения, я попросил продавщицу подобрать все, что есть по Белоруссии.

– У нас продукция только по России, – огорошила она меня ответом. – Мы все же продукцией военной фабрики торгуем, поэтому здесь все карты касаются только нашей территории.

– И где же расположена эта фабрика? – рассеянно поинтересовался я, мысленно готовясь выйти вон.

– Прямо за стеной, – привычным жестом взмахнула рукой продавщица, указав большим пальцем на стеллаж за спиной. – Но если хотите обратиться в отдел сбыта, то вам придется обойти весь квартал вокруг.

– Спасибо за информацию, – обескуражено поблагодарил я, – при случае обязательно схожу.

Я уже намеревался уйти, когда на глаза попался небольшой буклетик, на котором хорошо виднелась надпись: «Смоленская область». Мигом вспомнились партизанские мемуары, в которых описывался рейд какого-то отряда из-под Смоленска к Орше. Руки сами потянулись к карте-раскладушке, и через секунду мои глаза придирчиво рассматривали местность, изображенную к западу от Смоленска. На мое счастье, составители карты прихватили и изрядный кусок Белоруссии, включая города Витебск и Оршу. И, следовательно, для первых поисковых шагов вполне годилась даже такая довольно-таки крупномасштабная карта.

Естественно, что по возвращении домой я принялся изучать ее с особенным пристрастием. И очень скоро обнаружилась одна довольно неприятная подробность, вызвавшая у меня некоторое… недоумение. Раньше этого несоответствия я не заметил лишь потому, что на эскизе окрестностей Александрии, выполненном Яковлевым, не было указано направление на север. А тут вдруг выяснилось, что в данном месте Днепр течет практически с севера на юг, а вовсе не с востока на запад, как следовало из французской карты. В остальном же (т.е. чисто визуально и за исключением некоторых мелочей) обе местности совпадали практически идеально. Поскольку никакого практического опыта в розыске кладов у меня не было совершенно, я по простоте душевной решил, что мелочи – они мелочи и есть, и особо париться по поводу их наличия просто не стоит.

– Ну не совсем же лопухом был этот Яковлев, – размышлял я, складывая карту по старым изгибам, – он-то наверняка должен был все учесть и предусмотреть. Все же ответственный и образованный человек, полковник Генерального штаба как-никак! Лицо, облеченное высочайшим доверием самого государя императора, наконец! Полгода колесил по России, разыскивая подходящее место, наиболее соответствующее исходным наметкам. За это время он точно смог проехать по всем основным дорогам, благо в те времена их было не так уж и много.

Итак, потратив на теоретическую работу менее суток, я самонадеянно решил, что все загадки решены, и первой поисковой экспедиции просто не повезло, ибо она копалась просто не в том месте. И нам следовало лишь подобрать подходящий поисковый прибор и с его помощью отыскать спрятанное в 1812 году золото там, где спасовали примитивные щупы и саперы с порохом. Святая простота! В тот момент я даже не подозревал, что ломать голову над разгадкой клада гренадера мне придётся почти целый год.

Какое-то время все было прекрасно. Наталья продолжала неспешно переводить оставшиеся страницы «Дела*, но меня не интересовала даже та его часть, которая была написана на русском. К чему перегружать мозг излишней информацией? Все и так было предельно ясно. Вся фабула дела уже прекрасно разместилась у меня в голове по полочкам и выглядела следующим образом. Во время отступления, из Москвы несколько человек, сопровождавших фургон с восемью бочонками золотых монет, по непонятной пока причине решили предать их земле. Один бочонок они по-братски разделили между собой, при этом каждому участнику событий досталось не менее трех килограммов двадцатифранковых наполеондоров.

После завершения войны некий авантюрист Семашко подбил одного из участников тех событий вернуться в Россию и отыскать оставшиеся деньги. Первая поисковая экспедиция у него не заладилась, поскольку уже засветившемуся перед органами внутренних дел царской России Семашко не дали въездную визу. Но гренадер все же побывал на месте захоронения клада и убедился в том, что он не тронут. Вторую попытку добраться до золота неугомонный Семашко предпринял в 1839 году. Действовал он через князя Сапегу, который, как и он сам, тоже имел финансовые затруднения, отчего и легко согласился участвовать в довольно сомнительной авантюре. Князь вышел с предложением на посланника России графа Панина, который в свою очередь подбил на это дело Александра Христофоровича Бенкендорфа. Ну, естественно. Начальник жандармского корпуса имел огромные полномочия и необъятные возможности. Клад же был весьма значителен по любым меркам и вполне мог быть найден относительно небольшими силами.

К ноябрьским праздникам перевод всех текстов был завершен, и я получил дополнительную возможность изучить всю систему доказательств нашей с Яковлевым гипотезы. Ведь к рукописному плану, тому самому исходному французскому «брульону*, прилагалось и его словесное описание, в котором давались краткие разъяснения по поводу условных обозначений, щедро разбросанных автором по некой местности.

Первая строчка под литерой «А» поначалу не дала мне сколько-нибудь значимой пищи для размышления. Скорее, наоборот, надолго сбила с толку. «Днепр имеет немного менее пяти футов воды глубиной летом», – гласило первое предложение.

– При чем тут глубина реки? – недоумевал я тогда. – Они там купались, что ли? Это зимой-то? В жуткую стужу, когда на улице было до двадцати ниже нуля! К тому же совершенно непонятно, почему здесь пишется именно про лето? Нелепица какая-то и явная глупость.

Зато вторая фраза, обозначенная литерами «B.C.», искренне меня порадовала: «Большая дорога от Москвы до Борисова, какой она была в 1812 году». Назвать так дорогу – «Москва – Борисов» – можно было только в одном-единственном случае. Только человек, который стремится попасть из Москвы именно в Борисов, а не куда-либо еще, мог написать такие слова о крохотном белорусском городке, каким являлся Борисов В 1812 году.

Данное открытие буквально вдохнуло в меня новые силы, и сразу подумалось о том, что полковник Яковлев с князем Кочубеем совершенно зря таскались в безвестные Цурики и копались там на некой песчаной отмели. Французы, и об этом факте мне было известно доподлинно еще со школы, находясь в районе Орши, стремились попасть только в Борисов, и никуда больше. Там были стратегически важные мосты через Березину, там они надеялись на помощь местного гарнизона для устройства краткосрочного отдыха и улучшения снабжения своих измотанных голодом войск. Наполеон был столь уверен в том, что данный город даст французской армии хоть небольшую передышку, что даже приказал сжечь все хранившиеся в Орше понтоны, предназначенные для переправы через водные преграды.