Комната с видом на огни - Наталья Андреева Страница 13

— Ты только моя личная секретарша. Понятно?

— Что, самолюбие заедает?

— Ты просто баба, и ничего больше.

— Ладно, тогда катись ты, знаешь куда?

— Вот. Теперь узнаю — это ты. Долго маскировалась.

— А тебе не нравилось?

— Да я тебя имел, как хотел, несмотря на все твои мозги, и буду иметь!

— Ну уж нет, теперь все. Теперь ты вернешься к своей жене, матери троих детей. Как она там, не слишком толстая? Привыкай, Женечка, привыкай.

— Сучка.

— Старый козел.

Анна схватила сумочку и направилась к двери. Наконец-то ей стало легко, ох, как легко! Она словно летела по ковру. Скорее! К двери! Скорее!

— Анюта! Анна! — Селин дернулся из-за стола.

Она на всякий случай швырнула в него пластмассовой лейкой, из которой поливала каждый день ненавистные цветы в этом ненавистном кабинете. Швырнула, что б уж наверняка, чтоб никогда не возвращаться. Пусть помнит, какой она может быть жестокой и злой. Он по-бабьи взвизгнул, стряхивая воду с дорогого пиджака, и спрятался за стол.

— Мою зарплату за эти полмесяца оставь на розы для жены, может, она еще пустит тебя в свою постель. Пишите письма.

Дверь захлопнулась, Анна пошла к выходу из офиса.

«Ну, а что дальше?» — спросила она себя.

Дальше все вернулось на круги своя. Безденежье, поиски работы. Никто не спешил ее нанимать, у богатых мужчин были свои заботы и свои женщины, с более устойчивой психикой, чем у Анны, и с меньшей щепетильностью в делах постельных. На дорогие рестораны денег не было, да и ходить туда в одиночку значило подвергать себя опасности. Среди продажных женщин конкуренция была жестокой.

Анна не знала, на что еще решиться, куда пойти, а через пару месяцев мать снова заскулила, снова начались бесконечные разговоры о растущей квартплате, ценах на продукты, одежде для Саши и о том, что на зарплату библиотекаря втроем прожить невозможно. Анна злилась:

— Я же приносила по восемьсот долларов каждый месяц! Себе почти ничего не покупала, обходилась подарками этого козла, думала, что, когда уйду от него, мы сможем подольше протянуть! Так куда ты их девала, эти деньги?! Куда?!

— На еду.

— Мама, ты что, в рестораны тайком ходишь?!

— А почему я должна себе во всем отказывать, раз я тебя вырастила? Да, я тоже хоть под старость хочу хорошо пожить.

— Но надо же было хоть немного откладывать на случай, если я потеряю работу! У нас что, совсем нет денег?

Мать надулась:

— Могла бы и потерпеть, твой Селин был не так уж плох.

— Да? А ты хоть раз спросила меня, легко мне это или нет? Как я заработала эти деньги?

— Ты же их не украла.

— Я полтора года жизни у себя украла! Тебе меня не жалко?

— Сашеньке нужны фрукты.

— Пусть яблоки ест, в конце концов, а то у вас ананасы в доме не переводятся. В общем так: я больше в личные секретарши не пойду, буду искать работу, за которую платят не так много, зато и не так терзают. Учитесь экономить. Все.

Она громко хлопнула дверью.

…Для их маленькой семьи наступили тяжелые времена. Анна отнесла в ломбард селинские бриллиантовые серьги, но за них — увы! — много не дали. Снова пошли бесконечные анкеты и собеседования. Анна злилась: многочисленные управляющие, директора и менеджеры по персоналу сами не знали, чего им надо, она подходила им по многим параметрам, но мужики почему-то жались.

«Теперь я слишком уж хороша для такой работы, мне срочно надо подурнеть. Потому что в личные секретари я сама теперь не хочу, мне еще надо отойти от Селина», — поняла наконец Анна. Дома было невыносимо, и она целыми днями обивала пороги, писала, отвечала, улыбалась, принимала вежливые отказы.

Мать больше не приставала, она вообще перестала с дочерью разговаривать. На столе появилась бесконечная картошка, то в виде жидкого пюре, то жареная, то просто испеченная в духовке. Изредка к ней были овощные салаты, но все больше селедка и солёные огурцы да тертая морковь под майонезом. Анне было все равно, что есть, как ни странно, сын тоже не протестовал, донашивал старые тряпки и радовался, что мама вечерами рано приходит домой.

Это был период, когда Анна и Сашка сблизились: сын рассказывал о школе, об уроках, об учителях и делился с матерью своими детскими проблемами. Она слушала про соседского Тольку, который дерется ногами и кричит громко плохие слова, про девочку Катю, которая сидит за соседней партой, про учительницу Тамару Николаевну и ее несправедливые отметки. Слушала, и ей становилось немного легче. А сын, казалось, мог рассказывать ей все это бесконечно.

Наконец после долгих мытарств Анне повезло: она устроилась на работу в небольшой магазинчик, торгующий компьютерами и комплектующими менеджером по работе с клиентами. А проще говоря, продавцом. График работы там был напряженный: с девяти до двадцати и со скользящими выходными, зарплата двести пятьдесят условных единиц, но зато никто к ней не приставал.

Проблема с деньгами была решена, мать, конечно, ожидала от дочери большего, но выбирать не приходилось, и она, скрепя сердце, продолжала экономить на всем. Теперь Анне просто некогда было думать о своих проблемах и вспоминать о «Северном сиянии». Она сильно уставала, под вечер просто валилась с ног, добравшись до постели, мгновенно засыпала, и ей снились бесконечные вереницы мониторов. О мужчинах она в это время не думала вообще: все люди, независимо от пола, были для нее просто клиентами, которым обязательно надо было что-то продать.

Изредка, во время поездки в метро еще до начала рабочего дня, пока не навалилась усталость, Анна замечала, что люди вообще-то делятся на два пола, мужской и женский. Замечала и то, что ее называют женщиной. Иногда девушкой. И тогда в голове мелькала мысль:

«Надо бы завести любовника. Мужчину».

Но было просто некогда. Ложась вечерами в постель она закрывала глаза и засыпала с мыслью: «Жизнь кончена. Ничего интересного в ней теперь уже не будет. Все в прошлом. Я по-прежнему живу, но, честное слово, оно того не стоило. Мне надо было тогда умереть Кончена жизнь».