Мишенью может стать каждый - Сергей Макаров Страница 13

Тогда, в Стамбуле, придя к Лейле на массаж, он передал ей флэшку. Лейла же, узнав, откуда он прилетел, призналась, что давно мечтала посмотреть Париж. И вот она прилетает. И возможно, захочет остановиться не в отеле, а в его доме, точнее, в доме Ахмеда. Во всяком случае, он просто обязан предложить ей такой вариант.

Джамил понимал, что в одной спальне с ним Лейла спать не станет. И нужно было приготовить ей отдельную комнату. А для этого обойти весь дом.

Дом был построен давно, но в начале двадцатого века, а потом уже в восьмидесятые годы модернизирован. На первом этаже, кроме светлого просторного холла, находилась кухня, комната для гостей, ванная и туалетная комнаты. Но Джамил знал точно, что Лейла, напуганная излишней активностью турецких ловеласов, на первом этаже жить побоится. На втором этаже, куда вела застланная ковровой дорожкой мраморная лестница, были расположены еще две ванные и туалетные комнаты, библиотека, кабинет и спальня Ахмеда, куда пускать Лейлу было неудобно, спальня-кабинет Джамила, просторная гостиная и еще одна, почему-то запертая комната, о которой Ахмед никогда ничего не говорил Джамилу. А сам Джамил любопытством не отличался. Но теперь, осмотревшись, Джамил понял, что удобнее всего Лейле будет остановиться именно в этой верхней комнате, рядом с его кабинетом. Но, чтобы отпереть двери, нужно было найти ключ. Поскольку домработница Глаша, помогавшая Ахмеду, а теперь ему по хозяйству, уже ушла, а на завтра откладывать то, что легко можно сделать сегодня, Джамил не привык, он отыскал в ящике стоящего в холле пузатого комода связку ключей и методично, один за одним, начал подбирать ключ к дверям единственной запертой комнаты.

Наконец замок со скрипом поддался и, как только дверь приоткрылась, на Джамила дохнуло каким-то непривычным, музейным запахом. То, что он испытал, когда открыл двери и зажег свет, можно было назвать состоянием шока. Хотя, возможно, это было нечто большее, чем шок.

Комната с плотно зашторенными окнами, очевидно, раньше была спальней хозяйки. Широкая кровать, шкаф-гардероб, пузатый комод с резными ножками в пару к тому, что стоял внизу в холле, небольшой письменный столик с удобным креслом у окна. Однако теперь эта комната больше напоминала музей или выставку. На стенах в несколько рядов висели иконы. Иконы стояли и на комоде и лежали на столе. Джамил от неожиданности даже зажмурился, абсолютно не зная, что ему делать.

Первой его реакцией было тут же позвонить Ахмеду и отчитать его так, чтобы запомнил на всю жизнь. Ведь если бы не он, а кто-то из руководителей организации узнал, что в доме Ахмеда хранятся христианские, православные иконы, его могли попросту уничтожить. Однако, подумав, Джамил, наоборот, решил ничего не говорить Ахмеду и до его приезда уничтожить святые знаки чужой веры. Но он понимал, что это означало ссору, а может, и разрыв с Ахмедом, который относился к воспитавшей его женщине, а значит, и ко всему, что с ней было связано, с особым трепетом. И тут у Джамила родился гениальный план. Он решил завтра же, не дожидаясь Ахмеда, продать все иконы какому-нибудь собирателю или в музей. А вырученные деньги перечислить на счет их организации. Ахмеду можно будет сказать, что иконы украли злоумышленники. Джамил, сам не зная почему, не хотел, чтобы прислуга видела, что он заинтересовался иконами. Поэтому сам начал снимать со стен и переносить их в свой кабинет. Утром Глаше останется только убрать комнату и подготовить ее к приезду Лейлы.

Когда последняя икона была снята со стены и вынесена в кабинет, Джамил вымыл с мылом руки и хотел уже, выключив свет, идти в свою комнату укладываться спать. Но, подойдя к комоду, он ради интереса вытянул верхний ящик и с удивлением увидел, что там находится не постельное белье, а папки с какими-то бумагами. На одной из них по-французски было написано «Ле Корбюзье». Будучи человеком образованным, Джамил знал, что Ле Корбюзье — один из основоположников современной архитектуры. Вытянув папку, он положил ее на комод и развязал шнурочки. Наверху лежал нарисованный от руки пожелтевший план, на котором карандашом по-французски были сделаны какие-то пометки.

Джамил развернул план и присмотрелся. Карандашом были нарисованы Кремлевская стена с башнями и кремлевские храмы. Джамил сразу узнал их, потому что уже несколько месяцев подробно изучал, измерял и вымерял именно Красную площадь и Кремль. Когда ему пришло распоряжение спланировать теракт в сердце Москвы, Джамил воспринял это как проверку или глупый розыгрыш. Но, изучив место возможного проведения теракта, он понял, что удобнее всего совершать его внаглую там, где из-за повышенной охраны никто этого теракта никак не ожидает.

Красная площадь с постоянной сменой караула, особо охраняемой территорией Кремля была идеальным местом. Единственной проблемой оставалось пройти туда незамеченным. И пронести взрывчатку. Но со временем появилось сразу несколько вариантов осуществления. В игру готовы были вступить шахидки-смертницы.

Случайно обнаруженная карта притягивала Джамила как магнит.

Удивление вызывало то, что поверх сделанного карандашом реального плана Красной площади Ле Корбюзье черной тушью набросал какой-то совсем другой план, со стоящими на месте храмов зданиями из стекла и бетона, ровными дорожками и выстроившимися вдоль их деревьями. Это была какая-то совсем другая, незнакомая Красная площадь. Джамил присмотрелся и заметил внизу дату — 1924 год.

— Странно, — проговорил он вслух и, еще раз присматриваясь и распутывая проведенные карандашом и тушью линии, понял, что первые обозначают объекты, которые в двадцатые годы реально находились в районе Красной площади, а тушью маэстро начертил какой-то свой собственный, так и не осуществленный новый план центральной московской площади, где не оставалось места храмам и старым постройкам.

Но самым удивительным было то, что словно существующий в реальности был обозначен подземный ход, который вел из одного из углов карты к храму Василия Блаженного. По предложению Джамила именно этот храм был выбран в качестве главного объекта планируемого теракта в Москве.

Джамил долго всматривался в план: рукой архитектора в самом его начале было ясно написано «подземный ход». Джамил сам не верил своей удаче. Ведь сколько раз, разрабатывая план, он думал о том, что хорошо бы в этот раз не подставлять людей, и упирался в одно и то же: «Вот бы был подземный ход!» Теперь его мечта, считай, сбылась. К храму Василия Блаженного действительно вел подземный ход, который, есть надежда, сохранился до нашего времени. И если сейчас передать эту карту тем, кто занимается подготовкой теракта, они на месте быстро сориентируются.

На какое-то время Джамил даже забыл о приезде Лейлы. Главным для него стало передать карту в Москву. Сначала Джамил решил сделать это через Ахмеда. Но Ахмеда несомненно пасут, и пасут очень тщательно. Так что карта, прежде чем попасть к нужным людям, может оказаться в ФСБ или в Интерполе. Поэтому придется искать другие пути передачи информации.

Скопировав нужный участок карты на компьютер, Джамил положил план на место. А затем, вернувшись в свой временный кабинет, перекачал нужную информацию на флэшку и, рассматривая скопированную карту на экране монитора, снова и снова начал прорабатывать новые, легко осуществимые варианты использования подземного хода. Уже под утро он начал излагать этот план в письменном виде, точнее, в виде шифровки, основой которой был Коран. Цифры, в которые выстраивался текст, были цифрами страниц и порядковым номером букв, из которых составлялись нужные слова. Если бы даже спецслужбы догадались, что текст шифруется по изданию Корана, им нелегко было бы понять, что Джамил нумерует страницы не с начала, а с конца книги.