Пуля для певца - Борис Седов Страница 13

Следующие несколько дней прошли для Романа в состоянии неожиданно нахлынувшего на него вдохновения, и на пятый день творческой горячки в принадлежавшей Шапиро студии звукозаписи прозвучала волшебная фраза:

— Записано!

Стянув с головы намявшие уши наушники, Роман бросил их на ковер и вышел из тесного тонателье [2]в просторную аппаратную, где на диванах расположились Лиза, Арбуз, Боровик и Шапиро, самодовольно и даже как-то по-хозяйски поглядывавший на Романа.

— Вот это темпы! — воскликнул он. — Альбом записан всего лишь за пять дней! Теперь я понимаю, как приводить тебя в состояние полной творческой отдачи. Для этого сначала нужно тебя арестовать, посадить в пресс-хату, затем отвезти на воровской сходняк — и сразу же в студию.

— Согласен, — кивнул Роман падая в кресло, — только с одним условием.

— Интересно, с каким?

— Ты, — Роман ткнул пальцем в Шапиро, — все это время будешь вместе со мной.

— Я? — Шапиро удивленно поднял брови. — Я с тобой? То есть в пресс-хате?

— Ага, — злорадно засмеялся Роман, — именно в пресс-хате.

— Да… — Арбуз покачал головой и ухмыльнулся, — в пресс-хате товарищу Шапиро будет особенно интересно.

— Вот только после этого товарищ Шапиро, если выйдет оттуда живой, вряд ли запишет альбом за пять дней, — добавил Боровик.

— Бедный Лева, — Лиза горестно вздохнула. — За что же они вас так не любят?

— Они меня как раз таки любят. Только стесняются показывать свои чувства и, словно малые дети в начальных классах, дергают предмет своей любви за косички.

— А Шапиро, за неимением косичек, можно дергать за пейсы! — засмеялся Роман.

— Когда это ты видел у меня пейсы? — возмутился Шапиро. — Я даже кипу ни разу в жизни не надевал. Не такой уж я и православный еврей.

— Лева, — проникновенно сказала Лиза, — евреи не бывают православные. Они бывают только правоверные.

— Вот, пожалуйста! — Шапиро развел руками. — Вот вам доказательство, что пейсов у меня никогда не было и не будет.

— Ладно тебе, позор нации, угомонись, — Роман, не вставая, достал из холодильника бутылку пива. — Никто тебя в сионисты не записывает. Ты лучше скажи, когда альбом будет готов к употреблению.

— Ну… — Шапиро потеребил внушительную нижнюю губу. — Скажем, дня три-четыре уйдет на сведение, [3]потом оригинал ночной лошадью в Москву, потом еще неделька на изготовление тиража — и пожалте бриться. Можно продавать. И, естественно, уже сегодня я свяжусь с пиарщиками, пусть начинают свое грязное дело.

— Значит, две недели, — подытожил Роман. — Тогда…

Он повернулся к Лизе и сказал:

— Поехали отсюда к чертовой матери!

— Поехали, — улыбнулась Лиза. — А где эта чертова матерь имеет быть?

— Скажем… — Роман прикусил палец и посмотрел в потолок. — Скажем… В Танзании!

— В Танзании? — радостно удивилась Лиза.

— Ага! Это страна такая, в Африке. Раньше их две было — Танганьика и Занзибар, а теперь…

— С географией я знакома, — небрежно заметила Лиза, — так что можешь не объяснять.

— А я тупой, — грустно заметил Боровик, — и про Африку знаю только то, что это страна работорговцев и невольников…

— Его знания об Африке почерпнуты в основном из «Пятнадцатилетного капитана», — пояснил Роман Лизе, — это оттуда: «… Африка, экваториальная Африка, страна работорговцев и невольников!» Помнишь, когда Дик Сэнд наткнулся на отрубленные кисти рук?

— Помню, — кивнула Лиза. — Между прочим, на севере Танзании имеется озеро Виктория, а на востоке — Индийский океан. И еще гора Килиманджаро.

— Килиманджаро, — Боровик мечтательно закрыл глаза, — слово-то какое! Я тоже хочу в белых штанах…

— Мы тебя в Преторию отправим, — пообещал Арбуз, — будешь там бороться за права угнетаемого черного большинства.

— Нашел дурака! Это я только здесь такой правильный, а там… А там я надену пробковый шлем, возьму в загорелую руку плеточку-семихвосточку и построю это черножо… — Боровик с опаской посмотрел на Лизу, — чернокожее большинство, чтобы они знали свое место.

— Да вы расист! — с восхищением воскликнула Лиза. — Какая прелесть! Так интересно видеть живого расиста!

— Лиза! — укоризненно прогудел Шапиро. — Ну нельзя же быть такой наивной! Тут расисты на каждом шагу, вы их просто не замечаете. Взять хотя бы эту компанию антисемитов!

Шапиро широким жестом обвел Романа, Арбуза и Боровика.

— Темнота! — Арбуз встал и подошел к холодильнику. — Евреями занимаются не расисты, а нацисты. Уж ты-то должен знать.

— Какая разница! — Шапиро поморщился. — Расисты, нацисты, шмацисты — один черт.

— В общем, да, — согласился с ним Роман, — все они одним миром мазаны. Когда пахнет дерьмом, они сразу начинают искать, от кого. Может, от евреев, или от негров, или от хачиков каких-нибудь… Нет чтобы в первую очередь себя обнюхать!

— Золотые слова, — Шапиро согласно кивнул.

— А это и к тебе, Лева, относится, — сказал Арбуз, доставая из холодильника бутылку водки. — Вы, евреи, во всех бедах гоев вините.

— А вы, русские, — евреев, — парировал Шапиро.

— Конечно! — обрадовался Роман. — Во всем виноваты бабы, джаз и евреи.

— Кто виноват? — Лиза угрожающе щурилась.

— Женщины, вот кто, — ответил Роман, на всякий случай отодвигаясь в дальний угол кресла. — Кто яблоко в раю сожрал? И угостил бедного доверчивого мужчину?

— Глупый ты, — Лиза взяла со стола наполненную Арбузом рюмку водки, — если бы не женщина, та самая, которая яблоко взяла, так бы и тусовались они в этом дурацком раю. И без всякого секса, между прочим.