Реквием по соседу - Ирина Комарова Страница 13

Проблем действительно не возникло, но я тупо ошиблась в подсчетах. В результате, после долгих трудов, когда я уже развесила по окну яркие легкие тряпочки, оказалось, что по длине у меня получилось, как говорят в народе, ни два ни полтора. Если бы они доставали только до подоконника, это было бы не слишком красиво, но, по крайней мере, понятно. Если бы дотягивались до пола — было бы и логично и красиво. Эти же занавески болтались на нелепой высоте, сантиметрах в сорока над полом. Мало того, несмотря на все мои старания, правый край песочного полотна высовывался из-под коричневого, а левый край бежевого задрался так, что это вызывало не совсем приличные ассоциации.

Разумеется, мама не упустила случая, и ее мнение как о моих портновских, так и дизайнерских талантах оказалось весьма и весьма далеким от похвального. Я знала, что если честно признаюсь в своих ошибках, то сначала получу очередную лекцию о том, как минимально грамотные люди меряют длину занавесок и как они же соблюдают прямые линии. Потом эта лекция будет исполнена, с небольшими вариациями, на бис, основные тезисы будут повторены специально для папы, и в дальнейшем, в течение ближайших двадцати лет, при каждом удобном случае будет вспоминаться «как Полинка испортила занавески в спальне». Но я давно нашла способ гасить подобные пожары — нужно упереться и стоять на своем. Мои занавески выглядят так, потому что именно так я хотела, чтобы они выглядели, и приложила все усилия, чтобы добиться именно такого эффекта.

— Но они же короткие!

— Так и должно быть. Ты просто не в курсе, но сейчас самый последний писк моды — это занавески-миди…

— И неровные!

— Ну и что? Это эффектная диссонансная нота, привлекающая внимание, самое модное решение мирового дизайна. — «Эффектная диссонансная нота» — именно так говорит Леська, когда выясняется, что босоножки, специально купленные к розовому платью, страшно натирают ноги, и придется или обувать на свидание старые зеленые, или идти босиком. — Тебе не нравится, потому что непривычно, а я очень довольна.

Мама немного поколотилась о ловко выстроенную мной глухую стену несознанки, потом махнула рукой:

— Дизайнеры твои просто психи, а ты идиотка, если их слушаешь!

На этом тема неудачных занавесок была закрыта. Я же говорю — метод проверенный и надежный.

А кстати, знаете, когда я привыкла к своим кривым занавесочкам, они мне действительно начали нравиться. Есть в этой разноцветной разноразмерности что-то креативное. И когда я соберусь поменять занавески в гостиной, вполне возможно, что и там решу учудить что-то похожее. Вот только маму жалко, для нее это будет серьезное испытание.

Матушка тем временем перешла к следующей стадии — проверке чистоты пола. К счастью, с последней уборки прошло не так много времени, а привычки особо мусорить у меня нет, так что, даже когда мама не поленилась, встала на коленки и заглянула под кровать, я была спокойна. Ванная и туалет тоже не вызвали нареканий, мама раскритиковала только жидкое мыло, которое показалось ей слишком пахучим. После чего, помыв руки этим пахучим мылом, она присоединилась к папе, согласившись откушать гречки с котлеткой. Я есть не хотела и составила родителям компанию только на стадии кофе — чай мама с папой за напиток не признают.

Когда они поверили, что большая часть Леськиной писанины является вымыслом, их заинтересовало, что же произошло на самом деле. И мне пришлось снова, в который уже раз, рассказать всю историю, начиная с того, как я первый раз встретила нового соседа на лестничной площадке и заканчивая визитом брата покойного.

Родители выслушали меня с большим интересом, посочувствовали, поахали и еще некоторое время мы провели, слушая маму, которая гадала, кому и зачем понадобилось убивать молодого симпатичного человека.

Она выдвинула предположение, что Андрей был связан с наркотиками, грабил банки с помощью компьютера, торговал оружием и был американским шпионом. Впрочем, на последнем мама не настаивала. Папа сказал, что поскольку моего соседа никогда не видел и информации о его характере, склонностях и роду деятельности нет, то и строить гипотезы бессмысленно. Я согласилась с обоими. Мама тоже согласилась с папой, и мы, уже в два голоса, объяснили папе, что да, бессмысленно, но очень интересно!

Когда родители ушли, я еще раз перечитала Леськин опус. Да, постаралась подружка на славу. Я представила себе, как она вдохновенно стучит по клавишам компьютера, жмурясь и проговаривая вслух особенно удачные, по ее мнению, пассажи. «Реквием по соседу!» — это же надо до такого додуматься! «Убийство под покровом ночи!»

И ведь Леська искренне считает, что делает нужное и полезное дело, потому что «народ хочет знать»! Ага, особенно он хочет знать о самых разнообразных преступлениях, информацию о которых стремятся скрыть правоохранительные органы. А она, Леся Беда, эту информацию умеет не только добывать, но и четко, эффектно излагать. Да уж, эффектно, тут не поспоришь! Страшный человек моя подруга — не Леся Беда, а Леся Чума, вот как ее нужно называть!

И она еще мне жаловалась на лишенных романтической фантазии следователей, которые по своей ограниченности не могут понять: статья, пусть даже на криминальную тему, — это тоже литературное произведение, и строиться она должна по законам жанра, чтобы зацепить читателя с первой строки и не отпускать до последнего слова. А я, дура, еще соглашалась и поддакивала! А как же, обязательно должно, и зацепить, и не отпускать! И информационную бомбу нужно взрывать так, чтобы осколки летели во все стороны!

Вот только, когда эти осколки попадают в тебя… оказывается, у меня тоже явный недостаток романтической фантазии. Зато злости и обиды на подругу — более чем достаточно! Пусть только появится, я ей все объясню самым доступным образом, и про художественные преувеличения, и про вдохновение, и про остальные литературные спецэффекты… Я аккуратно сложила газетку и припрятала — пригодится, чтобы потыкать в нее носом Леську. Как кошку шкодливую!

А теперь все! Хватит! Хватит мечтать о том, что я сделаю с Леськой, хватит гадать о причинах убийства Андрея… Надо выбросить из головы все посторонние мысли и заняться, наконец, делом.

* * *

Работать не хотелось. То есть я села за компьютер, машинально, не особо включая голову, читала текст на французском, потом писала его на русском, но сама понимала, что получается коряво, и позже придется все править и вычищать. Потом сосредоточилась, дело пошло лучше, и, когда зазвонил телефон, только недовольно поморщилась и продолжила стучать по клавишам. Потом подумала, что это мог быть Максим, а его звонок мне пропустить не хотелось бы. А если это Леська, то с ней мне тем более есть о чем поговорить. Дописывая длинное заковыристое предложение, я нажала на кнопку:

— Алло?

И услышала недовольный голос Ярцева:

— Что же это вы, Полина, вводите следствие в заблуждение?

— Же? — машинально удивилась я по-французски. И тут же поправилась: — В смысле, чем я заблуждаю следствие… ой, извините, я переводом занималась и не перестроилась сразу. Так что случилось, чем я вдруг следствию не угодила?