Мораторий на крови - Марк Фурман Страница 13

— Снимки изготовлены для следствия как сугубо документальные, исполнены в рабочем порядке для доказательства совершенного преступления. Здесь их свыше пятидесяти, вот этот, с головой, сделан корреспондентом «Обывателя» на месте происшествия. Так что же, все эти фотографии в печать и на первые страницы газет? — горячо вопрошал Литвинов.

Вернувшись из бюро судмедэкспертизы, Фальковский взялся за статью. Через два дня она была напечатана с правкой главного редактора в субботнем номере «Вечернего Тригорска».

ПРИВЫЧКА К ЖЕСТОКОСТИ — ЭТО СПОКОЙСТВИЕ НА КРОВИ

Начну с того, что в недавнем номере городской газеты «Обыватель» довелось увидеть под броским заголовком страшную фотографию: голова погибшего, над телом которого преступник надругался самым изощренным способом (нанесение множественных ран с последующим расчленением и отделением головы жертвы). Здесь же интервью с должностным лицом, из которого следует, что подобного «преступления века» в Тригорске еще не случалось.

Уже на следующие сутки в областном бюро судебно-медицинской экспертизы мне показали целую пачку снимков, изготовленных для органов следствия и суда. «Так что же, все эти фотографии в печать и на первые страницы газет?» — задал мне вопрос начальник бюро Михаил Литвинов.

Видит Бог, я, редактор отдела новостей «Вечернего Тригорска», не против материалов на криминальные темы. Обеими руками «за», особенно сейчас, когда преступность жирует, набирая силу, наглеет, выходит на улицы и врывается в дома. Сам более двадцати лет писал об этом. Но, дорогие коллеги-журналисты, давайте расскажем людям не о том, какими способами нелюди издеваются над жертвами (оставим эти подробности юристам и экспертам), а о том, как удалось раскрыть содеянное, нарисуем со всей мерой ответственности портреты преступников, а не жертв.

Пионером крутых натуралистических материалов стал в нашей журналистике Александр Невзоров. Феномен его требует пристального внимания и осмысления. Как-то мне, будучи в командировке в Санкт-Петербурге, довелось в течение недели смотреть по местному телеканалу сюжеты «600 секунд». Слов нет, передача снималась со знанием дела, в четком, как пулеметные очереди, репортажном стиле. Однако непонятно, зачем из вечера в вечер Александр Невзоров с завидным постоянством потчевал миллионы телезрителей ужасающе-криминальными сюжетами с убийствами, изнасилованиями, десятками трупов, над которыми объектив камеры трудился особенно обстоятельно и подробно. Все это без комментариев, попыток анализа преступлений.

Ведь и ребенку на ночь не принято рассказывать страшные сказки. Зачем же было вещать по вечерам не сказки, а жестоко-кровавую прозу с ежедневными продолжениями, постоянно, изо дня в день, и без того напуганному, озабоченному народу? Вот мнение известного писателя Анатолия Алексина: «Привыкание к жестокости (причем в крайних ее проявлениях), к несправедливости, которая губит судьбы людские, я бы назвал “спокойствием на крови”». Постыдное качество! Но оно стало проявляться сплошь и рядом: о фактах, от которых должна стынуть в жилах кровь, сообщается, так сказать, в «общем ряду» событий, информационно, по соседству с фактами, кои особых волнений не вызывают… В великом романе «Преступление и наказание» история одного убийства стала поводом для глубочайшего психологического и художественного исследования. А здесь… Несколько равнодушных фраз или строк. Преступления, таким образом, преподносятся как обыденность, а ведь за ними — кровь, жизни, судьбы человеческие.

Обращаясь к классикам отечественной и мировой литературы, замечу, что о смерти от ран, асфиксий, отравлений, наконец, о самоубийствах писали Н. Лесков. И. Бунин, А. Куприн, Д. Лондон, О. Бальзак, А. Чехов и многие другие. Л. Толстой, описывая в романе «Воскресение» судебный процесс, указывает, что акт вскрытия был написан на четырех страницах и состоял из 27 пунктов. Часть наружного и внутреннего осмотра трупа он приводит целиком. Можно сослаться и на А. Чехова. Он в повести «Драма на охоте», по нему был снят прекрасный художественный фильм «Мой ласковый и нежный зверь», мастерски, на уровне судмедэксперта-профессионала, приводит данные исследования тела покойной, убитой при неизвестных обстоятельствах.

Нужно ли продолжать? Литература есть литература, и журналистика — ее родная сестра. И писатели, многие из которых были и журналистами, выбирая сюжет, метод и средства его воплощения, находили такое соотношение добра и зла, которое делало их творения действительно нужными, необходимыми, отличными от полицейских протоколов. Вспомним пронзительные строки А. Ахматовой: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…»

Уверяю вас, коллеги-журналисты, авторы уже написанных и будущих жутких репортажей и холодящих кровь фотографий: все ваше творчество — однодневка, судебный очерк в нынешнем его виде, поданный как дежурное блюдо об убийстве, да еще с фотографиями трупов, — калиф на час, о нем забудут через несколько дней. Должна ли к этому стремиться журналистика?

Слово, фотография, телерепортаж — это не только средство воздействия на людей, но и орудие труда, обоюдоострый, как кинжал, профессиональный инструмент. Обращаться с ним следует деликатно, с известным тактом и осторожностью. Вспомним Шекспира, конец его бессмертной трагедии: