Идущие за кровью - Дмитрий Леонтьев Страница 13

— Подожди, подожди, а камни? — напомнил я. — Те самые, которые вы из чаши выковыряли?

— Вот из-за этих-то поганых камешков вся эта жуть и началась, — сквозь зубы простонал Зеленкин. — Черт дернул Борисова на них позариться… Решили сказать иностранцу, что в таком виде чашу и нашли, а камешки себе оставить. Детская дурь! Три из них красивые были. Не драгоценные, но симпатичные. Переливались так, искрили… Да о чем я говорю?! Идиоты мы!.. Мужик в тот раз на чашу и не взглянул, словно уверен был, что она от него никуда не денется. Была у нас мысль «кинуть» мужика и толкнуть чашу по второму разу. Да струхнули. Решили, что овчинка выделки не стоит. Неизвестно, кто он и что после этого выкинет, а десять тысяч долларов не такие уж большие деньги, чтоб из-за них по стране бегать. А про камни как он мог узнать?! Мы же не из жадности их вынули-то… Просто глупость… Им — грош цена в базарный день… Глупость… Остатки вещей мы отдали Ануфриеву. Толку от них не было, а как за старинные безделушки кое-что за них получить было можно. Решили по-быстренькому избавиться от шмоток… И вдруг этим утром прибегает ко мне перепуганный Самохин. Весь трясется, бледный, как покойник, и несет какую-то чушь. Говорит, что иностранец этот чуть ли не из воздуха в его квартире возник и едва его на части от ярости не разорвал. Грозил, обещал в порошок нас стереть, если камни эти ему обратно не отдадим… Стас — в отказ, мол, знать ничего не знаем. Но тот и слушать не стал, сказал, что старик этот, Ватюшенко, помер. Убили мы его ненароком. И что «мокрое» дело на нас теперь. Но он даже сдавать нас не станет, а такое с нами сотворит, что нам смерть счастьем покажется. Дал срок — три часа… Вам, наверное, странно слышать, что три здоровых, нетрусливых мужика выполняли требования неизвестно кого… Но, знаете, было в нём что-то такое… Это словами не высказать… Решили мы собрать эти камни и вернуть их, от греха подальше. Из-за каких-то осколков получать проблемы нам не светило. Пошли мы к Ануфриеву, надеясь, что тот камень, который мы ему отдали, он ещё продать не успел. И тут узнаем, что его забрала милиция. Перепугались мы жутко — понимали, что Ануфриев молчать не станет. Решили на время уехать из города. Отправились по домам — вещи собирать. Едва я успел уложить сумку, как в дверь позвонили. Я в «глазок» Борисова увидел и открыл… Это был Борисов… Но… Это был не тот Борисов, которого я знал. Он словно умом тронулся. Он был всегда самый слабый среди нас…

— Это я заметил, — вставил я. — Если Борисов был самый слабый, то что же умеете вы, а, ребята?..

— Я вам клянусь! Он всегда был немного жесток и считал, что сила дает ключ ко всем жизненным благам… Но таким я его никогда не видел. Он начал нести какую-то чушь про то, что нашёл своего господина и хочет, чтоб я тоже ощутил благодать его мощи. Что мы будем служить самому великому человеку на земле и что именно мы будем стоять у истока его власти. Что мы должны вознести его на трон даже ценой наших жизней, и за это нам будет обещана великая благодать… Короче, я понял, что он свихнулся со страху, и попытался сбежать. Он чуть не убил меня! Ему нужен был камень. Я показал, где он лежит, и пока он его забирал — сбежал. Я бросился к Самохину и обнаружил… Я на шел его мёртвым. Голова у него была неестественно вывернута. Наверное, кто-то свернул ему шею. Кто-то, очень сильный. Он был неплохим борцом и так просто он не дал бы себя убить… Тогда я попытался отсидеться в квартире одного моего знакомого. Мне повезло: из окна квартиры я увидел, как к парадной этого дома направляется Борисов. Все той же странной походкой и все с тем же выражением на лице… Я сбежал через чердак и решил, что лучше всего прийти к вам и все рассказать. Я понимаю, что вы мне не поверите, но они убьют меня, а заступиться за меня некому. Все, что происходит вокруг, — какое-то сумасшествие… Я ничего не понимаю и очень боюсь. Спрячьте меня… Спрячьте…

— Как звали этого иностранца? — спросил я.

— Он сказал, что его зовут Жеводан. Я не знаю, имя это или фамилия…

— Описать его сможешь?

— Да… Высокий. Очень худой. Но не так худой, как слабый человек, а… Как бы это сказать… Словно он состоит из одних сухожилий. Когда пообщаешься с ним некоторое время, понаблюдаешь за его жестами и движениями, создается именно такое ощущение. Мне даже кажется, что он легко бы мог раскидать нас в тот раз, когда мы на него напали, но не захотел… У него густые черные волосы, очень черные глаза и аккуратные, изящные усики. Лицо вытянутое, скуластое. Брови очень густые. На переносице сходятся. А глаза все время прищурены, словно смотрит через прицел пистолета. Одет очень добротно, дорого… Что ещё? Вот!.. Амулетик с цепочкой у него на шее. Такой треугольный камень, синевато-коричневого цвета. И на нём знаки… Нет, рисунки… Помню, что рисунки, но вот какие — я не заметил. Камень на свету переливается всеми цветами радуги, и очень сложно было разглядеть рисунок… А цепочка простая. Не золото и не серебро. Потому мы в тот, первый раз и не стали её снимать…

— Лабрадор, — впервые подал голос Петров. — Всё верно, это — Жеводан. У него был медальон из лабрадора, так называемого «камня гиперборейцев»… Видимо, это очень важная для него поездка, если он не боится носить лабрадор. При его занятиях это может быть опасно. Этот камень «укротить» невозможно.

— Ты знаешь, кто этот иностранец? — удивился я.

— Увы. Именно он и интересовал меня с самого начала. Помнишь, я рассказывал тебе про человека, которого наши люди потеряли недалеко от дома Ватюшенко? Это и был Жеводан.

— Что ж… Тогда дело можно считать почти законченным, — вздохнул я с облегчением. — Зеленкин и Ануфриев у нас, Ватюшенко и Самохин убиты, Борисов и этот… Как его?.. Живоглот?

— Жеводан, — поправил Петров.

— Да, Жеводан… Все «действующие лица» этой истории нам известны, только последние двое где-то все ещё бегают. Тайн больше нет. Дело, как говорится, «с лицами», далее пойдут «технические детали». Розыск, задержание, допросы, очные ставки и все такое… Сегодня же выставлю на них «сторожевики». Рано или поздно они попадутся. Всю жизнь бегать не будут. С иностранцами, правда, придется повозиться, но и в этом кое-какой опыт имеется… Если, конечно, он — настоящий иностранец.

— Настоящий, — подтвердил Петров. — И прибыл сюда официально.

— Тем лучше. Свяжемся со спецотделом…

В кабинет заглянул Калинкин:

— Закончили?

— Так точно, Геннадий Борисович. Картина понемногу проясняется. Некоторые дополнительные штрихи выяснятся позже, но в целом суть понятна уже сейчас.

— Семенов, — позвал Калинкин участкового, проходившего мимо кабинета. — Отведи задержанного в дежурку… И смотри за ним получше. Эти парни имеют склонность к «неожиданным переменам настроения», — он сел на место Зеленкина и кивнул мне: — Вкратце объясни суть. Я сейчас еду в РУВД, нужно как-то реабилитироваться перед шефом… Только вкратце, у меня нет времени.

— Самохин, Борисов и Зеленкин занимались мелкими кражами и грабежами, — сказал я. — На одном из таких «предприятий» познакомились с неким Жеводаном, предположительно иностранным подданным. Он и предложил им ограбление квартиры Ватюшенко, пообещав хорошо заплатить за некую золотую чашу, представляющую историческую ценность. Во время ограбления преступники, по неопытности, не убедились, что квартира пуста, и наткнулись на хозяина, к несчастью для него, оказавшегося дома. Стукнули по голове, связали. Но не рассчитали — Ватюшенко скончался. Испугавшись, они сбежали. Похищенную чашу Зеленкин отнес в обусловленное место, но перед этим, по своей глупости и молодости, они имели неосторожность повредить её, позарившись на украшающие её камни. Заказчик, обнаружив недостающие украшения, вернулся к ним с угрозами. Видимо, стресс и напряжение последних дней сыграли злую шутку с Борисовым — он сошел с ума. Этим и объясняется его огромная сила и странное поведение. Он убил Самохина и едва не отправил «к праотцам» Зеленкина, отнимая злополучные камни. После пришёл к нам и благодаря своему нетипичному поведению обвел вокруг пальца и меня. Остаётся под вопросом: отдал ли он все эти камни заказчику, но это уже вопрос десятый. Показания Зеленкина и Ануфриева надёжно приковывают Борисова и Жеводана к этому делу… Нужно подавать в розыск, Геннадий Борисович. А относительно иностранца — связываться со спецотделом.