Картонная пуля - Александр Духнов Страница 12

Одиноко и страшно ночью человеку с забинтованной головой вдали от родного города. Хотя и в родном-то городе податься некуда… Возле выезда на трассу светится очаг местной национальной культуры придорожное кафе «Титаник», из которого давеча напевала группа «Вакуум». Есть не хотелось, пить… не то чтобы… Я хоть и алкоголик, но тормозная жидкость из меня еще не окончательно вылилась. И все же нога невольно потянулась к педали автостопа — что-то в этом есть, когда посередине спящей ночной тьмы и снега вдруг натыкаешься на круг света, откуда доносится музыка и где в микроволновке для запоздалого путешественника подогреваются пирожки с луком, с яйцами. Все-таки все мы немного… Нет, не лошади. Бабочки.

Дисплей сибирских сотовых систем подтвердил свою готовность связать меня с областным центром. Я набрал два номера. Второй номер вернул безапелляционную серию длинных гудков. А первый отозвался сонным Яниным голосом. Яна — это такая девушка. Я с ней дружил не так давно, а раздружился, может быть, и по недоразуменью. Сейчас мне почему-то показалось возможным, что она, если и не выкажет радости от моего звонка, то хотя бы и не пошлет с ходу подальше.

— Можно к тебе приехать? — спросил я. Чем занимаешься?

— Сплю.

«С кем?» — хотел спросить я, но удержался, потому что вопроса тупее еще никто на свете не мог придумать. А потом все-таки спросил:

— С кем?

— Какая тебе разница?

У меня такое впечатление, что к любой девушке можно напроситься в гости хоть в час ночи, даже если три месяца назад открытым текстом она навсегда отправила тебя из своей личной жизни, только для этого нужны особые слова. Что за слова такие? Говорят, лет двести назад их хорошо знал один француз по имени Сирано де Бержерак, и за это ему ни в чем и никогда не было отказа от женщин. А другой жил в Испании — Дон Гуан, он даже на могиле мог любую уговорить. Я таких слов не знаю, вот и сижу в дырявом корыте посреди ночи на смычке между городом и деревней, вместо того, чтобы прижиматься щекой к яниной груди.

…Перед баром в тесном прокуренном зальчике не хотели расставаться со вчерашним днем три компании. Три негромких мужика допивали флакон КАОЛВИ; не первый флакон, если судить по размягченным лицам. Две раскрашенные девицы, коих законопослушная контролерша могла бы, пожалуй, не пустить на фильм до шестнадцати, при моем появлении прервали общение между собой, исполнив собачью стойку. Возле оконца, сдвинув столики, шумно гуляла последняя фракция — три парня и две девушки пролетарского происхождения.

Сквозь сигаретный дым отчетливо пробивался запах борща. И я вдруг понял, что не отказался бы от тарелочки горяченького да под водочку. Нет, без водочки.

— Борща? — удивилась немолодая смутно знакомая барменша (или как правильно назвать — барвуменша?) — Нету.

— А вроде пахнет же…

— Это ухой из сайры пахнет.

Вон оно что!

Где я мог ее видеть? Причем недавно. Причем как будто мы хорошо знакомы. Мистика.

— Мы раньше не встречались? — поинтересовался я.

Ничего такого у меня и в мыслях не было, тем более, что по самым благосклонным прикидкам девушке перевалило за сорок, но за барменшу вдруг решил обидеться один из веселой компании у окна:

— Эй, тебе же сказали: нет борща!

Это все интеллигентные глаза подводят. Из-за них меня никто всерьез не воспринимает. Я ж не могу всем объяснять, что внешность обманчива, что внутри я — конкретное быдло и слово «собака» никогда принципиально не пишу через «о». А еще голова обвязана, кровь на рукаве, вроде каждый меня — подходи и обижай. А уху из сайры я люблю не меньше, чем борщ.

Не оборачиваясь, я так и сказал:

— Тогда можно тарелочку ухи?

Женщина потянулась к кастрюле, и в этот момент я вспомнил, что буквально двадцать минут назад видел ее… в комнате Баринова на десятках картин. Правда, та, в исполнении Анатолия Тимофеевича, выглядела помоложе, посимпатичней, и уголки глаз в жизни не так закручивались. О, чудеса искусства! Увидел на картине, и будто с живым человеком пообщался! И чудеса жизни! Под пером влюбленного живописца стареющая селянка из придорожной забегаловки превращается прям в Шамаханскую царицу!

В ожидании, пока подогреется заказ, я устроился возле вешалки, отягощенной десятком мужских и женских курток и пальто. Все крючки были заняты не по разу, я подумал и раздеваться не стал.

За спиной трое ценителей КАОЛВИ обсуждали новость дня.