Crime Story №4 - Ольга Тарасевич Страница 12

И она обвела взглядом комнатушку.

– Нет, – качнул головой АВ. – В туалете.

И при этом слове Алена, как во сне, вдруг проговорила:

– Крест, восемь С, бутерброд.

АВ так и вытаращил глаза:

– Откуда вы знаете?! Неужели уже пошел слух? Но ведь они обещали никому пока не говорить!

– Да мне никто ничего не говорил, – растерянно объясняла Алена, не имевшая представления, кто такие эти они, и пытавшаяся как-то привести в порядок мысли, бестолково и беспорядочно сновавшие в голове. – Я сама не пойму, почему это ляпнула. Просто сегодня днем на Курском вокзале тоже случилось убийство в туалете… там прозвучали эти слова – крест, восемь С, бутерброд, ну, вот, видимо, записались на каких-то файлах моей памяти… К тому же туфелька валялась под дверью так странно… В ней было что-то трагичное, обреченное.

– Вы тоже видели туфельку?

– Ну да, я как раз переодевалась, когда вы пришли открывать кабинки. Но неужели и правда эта туфелька принадлежала убитой? А ведь она купила ее только сегодня! Я видела эту пару в «El choclo»!

– Да, Афина сказала, что сегодня туфли купила Роза Рыбина. Это одна из преподавательниц аргентинского танго в Москве. Раньше она с Белым Лебедем танцевала, а теперь и свою школу открыла. Дела у нее, правда, неладно идут, но Роза – весьма амбициозная дама, она свое непременно возьмет.

– Так, значит, это ее убили? – воскликнула Алена, немного удивившись, почему это АВ говорит о Розе Рыбиной в настоящем времени.

– Да нет, – покачал он головой, – жива-здорова, дома сидит. Я ей сразу позвонил, и она объяснила, что ногу подвернула, когда от нас с новыми туфлями шла, и теперь может только платонически любоваться ими. Сидит, дескать, и плачет…

– Но получается, такие туфли покупал кто-то еще?

– Да, где-то полгода назад была у нас еще пара, но кому мы их продали, Афина, конечно, не помнит. Очевидно, эту девушку и убили. Кошмар…

– И Афина не опознала ее?

– Да опознать ее весьма затруднительно, – мрачно сказал АВ, и Алена почувствовала, как тошнота поползла к горлу. Что ж там такое случилось, в той тесной туалетной кабинке?! – Просто потому, что трупа нет.

– Как – нет? – тупо переспросила Алена. – А куда он делся?! Может быть, его и не было?

– А кровь откуда? Это, знаете ли, не кетчуп или краска, это настоящая кровь.

– Откуда вы знаете? Сейчас такие пошли заменители всякого реквизита для фильмов, что и не отличишь. Тут анализы надо в лаборатории…

За спиной скрипнула дверь. Что же это двери тут все такие скрипучие, на этом заводе?!

– Все анализы сделаны, – послышался мужской голос. – А теперь объясните, откуда вы знаете про крест и восемь С.

Алена обернулась – и так удивилась, что сказала:

– Здрасте!

Да и было чему удивляться! Ведь перед ней стоял не кто иной, как тот сероглазый в серой куртке, которого она видела сегодня днем в туалете Курского вокзала!

– А Громовой тоже здесь? – вопросом на вопрос ответила Алена, и у него изумленно расширились глаза.

– А, я вас знаю. Я вас видел днем на Курском. Я вас в туалет не пускал.

– Да, и именно там я и еще сотня всякого народу могли слышать, как Громовой проорал про крест, бутерброд и все такое, – любезно сообщила Алена. – Значит, милицию все же вызвали? – повернулась она к АВ. – Полагаю, это самое разумное.

– А я не полагаю, – мотнул головой АВ. – Никто никого не вызывал. Это случайное совпадение, что господа… в смысле товарищи сыщики тут оказались. Они искали меня для разговора. А тут…

– Чистая правда, – подтвердил сероглазый. – Дело в том, что в том туалете на Курском, в мусорной корзинке, стоявшей в той же кабинке, где произошло убийство, мы нашли розовую с белыми цветами танцевальную туфельку на бессмысленно высоком каблуке. Туфля лежала в шелковом мешочке с надписью «Соmme il faut», а еще сверху была пришпилена бумажка с надписью, отпечатанной на принтере: «Студия „El choclo“, обувь для аргентинского танго». Это и привело нас сюда. То есть мы сначала побывали в студии, но нам сказали, что все руководство здесь. Вот и мы здесь. Вчера и позавчера мы тоже находили в окровавленных туалетах очень красивые и дорогие – это даже мне, мужчине, понятно! – танцевальные туфли в фирменных мешочках с разными надписями.

Алена, которая не только писала детективы, но и любила их читать, мигом вспомнила один из любимейших: роман Мэри Хиггинс Кларк «Любит музыку, любит танцевать». Маньяк убивал девушек, сначала потанцевав с ними, и одну нарядную танцевальную туфельку отсылал родным.

Жуть! Не дай бог столкнуться с таким в реальности!

– Всегда одна туфля, – продолжал сероглазый. – Всегда полный унитаз крови. Трупа нет. Мы терялись в догадках, как все эти ситуации связаны. Серия ведь самая типичная! И вот эта этикетка на мешочке, найденная сегодня на Курском… Нам потребовалось время, чтобы связать кое-какие нити, найти студию «El choclo». Кстати, может кто-то объяснить мне, что это значит?

– По-испански это означает кукурузный початок, – пояснил АВ. – Танго культовое так называется, но к кукурузе оно не имеет отношения.

Алена кивнула с видом эксперта, потому что «El choclo» она тоже переводила, и там в самом деле не было ни слова про какие бы то ни было сельскохозяйственные культуры. Только про танец, про музыку, про звезды…

Ах, в ритме танго, ритме дерзком и хвастливом,

Я улетел однажды, как на крыльях ночи,

Я улетел однажды из трущоб постылых

И устремился, все покинув, в небеса.

Я заклинал своей душою звезд потоки,

Я в ритме танго закружил луну и солнце,

Я пел о боли, о любви и о надежде,

Я в ритме танго вырвался с земли.

Отличный был перевод, который Алена с удовольствием пропела бы, но сейчас, увы, было не до прославлений своего несомненного литературного таланта.

– Ишь ты, – сказал сероглазый. – Мы сначала думали, это магазин какой-то так называется. Оказалось, танцы… танго… Позвонили Александру Великому, – разумеется, Аксютин назвал его по имени-отчеству, – приехали, а у вас тут такое…

– Слушайте, АВ, – сказала Алена недоуменно, – сколько раз покупала у вас туфли, но ни разу не видела на мешочках таких этикеточек: «Студия „El choclo“, обувь для аргентинского танго».

– Не видели, потому что мы их никогда не клеили, – угрюмо сказал АВ. – Это кто-то другой сделал. Но я не понимаю, при чем тут этикетка!

– Сколько, вы говорите, уже зафиксировано подобных случаев? – спросила Алена у сероглазого. – Кстати, как вас зовут?

– Майор Аксютин Геннадий Андреевич, – отрапортовал тот и нахмурился: – Это к делу не относится. Зачем вам?

– Меня зовут Алена, Алена Дмитриева, – сказала наша писательница, которую на самом деле звали Елена Ярушкина. Но она так привыкла к своему псевдониму, сроднилась с ним, можно сказать, что про подлинное имя и фамилию периодически забывала. – И должна же я к вам как-то обращаться. Господин или даже товарищ сыщик – не лучшая форма, вам не кажется?