Стрельба по "Радуге" - Фридрих Незнанский Страница 12

Конечно, об этих своих воображаемых перспективах Григорий не стал рассказывать Ловкову, незачем было. Он доложил только по существу, ну, и еще немного добавил о своих впечатлениях. Поработали, одним словом, и Гусек со всем согласился, видя, что другого выхода у него просто нет.

— А ты уверен, что каких-нибудь неприятных последствий с его стороны не возникнет? Что сумел по-нашему убедить его?

— Да о чем ты говоришь! — уверенно ответил Грошев. — Какие там последствия? Я ж его, — Грошев со смешком крутанул кулак об кулак, — окончательно уделал. Не мужик он, слабак, как ты и говорил. Поупирался, видно, из чисто спортивного упрямства. Папаша его тоже таким был, но все равно — слабеньким, сомневающимся. А с Гуськом мы честно договорились завтра решить окончательно вопросы по обеим квартирам.

— Не сорвется? Он, что же, прямо так, запросто, и согласился все отдать? — удивился Ловков, нутром опытного, прожженного зверюги чуя какую-то, неясную пока ему фальшь. Или недосказанность.

— Спрашиваешь! — удовлетворенно развел руками Грошев. — Да и наш нотариус присутствовал, может подтвердить.

— Ну, молодец, раз сумел договориться… — И Ловков тут же переключился на другую мысль. — Они уехали? А куда отправились, ты проверил?

— Да куда ж еще, по домам, конечно. И сказано, чтоб завтра с утра пораньше, не хрена спать, были на фирме. Они ж должны нам всю документацию приготовить к передаче… А сейчас с ними Гарька мой отправился — для общего контроля, ну, и вообще… сам понимаешь, чтоб ненужного базара по дороге не возникло.

— Кто повез-то?

— Да сам Уткин и сел за руль, он покрепче Гуська оказался. Не, нормальный мужик. Или ты его пощадил все-таки, а? По доброте своей душевной? — Грошев чувствовал, как к нему возвращалось его привычное, радужное спокойствие.

— А ты что, разве сам не собираешься в этом лично удостовериться? Ты — старый, битый вол-чара?

— Да ну, зачем, — Грошев поморщился, — там же и так есть уже… Нет, если ты скажешь, тогда — без вопросов.

В этот момент в кармане Грошева запиликал сотовый телефон.

— Интересно, кто бы это?.. Гарька? А чего ему?.. Слушаю, какие проблемы?.. — Григорий молчал, жуя губами, а сам с тревогой смотрел, как на его глазах каменело лицо Андрея. И, наконец, не выдержал сам, взорвался и заорал на сына: — Да какого ж ты?! Сразу надо было! Чем ты занимался?! Да ладно оправдываться! Плохо, Гарька, очень плохо, сейчас буду думать! — Он растерянно посмотрел на Ловкова. — Хреново получается, надо срочно чего-то придумать… Значит, не доделали мы этих… Ладно, — он нервничал, но старался скрыть свою растерянность, — погоди… сейчас вспомню, кто у меня в этом районе?.. Ничего, закроем… вот же б…! — Он в сердцах выматерился. — Ты понимаешь, как нас кинули эти двое?.. Петух же на все согласился сразу, и Гарька его отпустил, не стал затягивать его присутствие здесь, чтоб он тут не отсвечивал. Мы ж ведь решили Петуха временно оставить при себе? Ну, пусть бы он со своей хренотенью финансовой сам разбирался, так? И ему незачем было встречаться с этими двумя — после нашей «беседы». Так эти двое… из «птичника»… они, знаешь, чего выкинули?

— Это ты должен был знать, — холодно перебил его Ловков. — Твоя задача — добиться нужного решения и проследить за четким его исполнением. В чем дело, Григорий? Где они? Впрочем, кажется, я уже догадываюсь…

— Точно, в госпитале, в Сокольниках! Ну, мерзавцы, дышать им не позволю!

— Ну вот, ты и доигрался, — сухо бросил Ловков. — Выкручивайся теперь немедленно, какими хочешь способами и любыми, доступными тебе средствами. Любыми, Гриша!.. Не понимаю я, чем твой Игорь занимался? Ты поставил перед ним задачу? Или обошелся опять общими словами? Гриша, объясни мне, что с тобой делается? О чем ты думаешь? Приди в себя, наконец, черт возьми!

— Андрей, я тебе обещаю… — Грошев прямо на глазах, видел Ловков, превращался в свирепого зверя. — Я их всех уделаю… как цуциков поганых…

— А зачем же тебе сразу всех? — неожиданно вкрадчивым голосом проговорил Андрей Дмитриевич. — Ты объясни мне, с какой целью мы тут им про женушек их драгоценных рассказывали? Разве они нам нужны все? Или недостаточно какой-нибудь одной из них для «доверительного» разговора наедине?

— Так ведь… — Григорий метнул исподлобья неуверенный взгляд, тоже отмеченный Лобковым.

— Ну, если ты действительно неуверен в себе, тогда, сам понимаешь, чем тебе следует заниматься… Кто тебя заставляет кровь пускать? Или ты уже иначе не умеешь со своими корешами? В общем, так: даю тебе час на полную разборку, понял? Свободен. Через час доложишь о результатах… — И уже у двери кабинета Грошева догнала грозная заключительная фраза Андрея: — Реальных результатах, Гриша!

Грошев почувствовал ужасно неприятный холодок между лопатками, даже удивился: давно такого мерзкого ощущения не испытывал. Выскочив из кабинета, он стал торопливо выбирать в меню номер сына. Нажал вызов. Ждал с нетерпением, даже со злостью, не понимая, почему тот тянет с ответом.

Наконец услышал торопливое и приглушенное:

— Слушаю, только не надо громко, папа…

— Что еще случилось?! — заорал Грошев.

— Да тут, понимаешь… В общем, обошли они. нас! Нет слов от возмущения!

— Короче! — прорычал Грошев-старший. — Возмущается он еще!..

— Да я его, блин, Петуха-то отправил, чтоб он не маячил в офисе, ну, и с этими не пересекался, так он, падла… Я думаю, все-таки это — его работа. Подозреваю, что он вышел и, надо понимать, сходу стал названивать своим. Не знаю, что он мог им рассказать. В общем, мы поехали на Щелковскую, Уткин был за рулем, сказал, что может вести машину. Я подумал и говорю: ладно, только побыстрей, у меня сегодня еще дел невпроворот. Он кивнул только. И вдруг ни с того ни с сего, я не понял даже, он резко свернул налево за метро «Сокольниками». Короче, папа, я сообразить не успел, как он уже подрулил к военному госпиталю на Оленьем, ну, к которому, я вспомнил сейчас, наша фирма приписана. Я ж там не был никогда, не знал, думал он просто дорогу покороче выбрал. А там уже из двух тачек, гляжу, человек десять десантируются! И все — к нам навстречу. Я только и успел выскочить, да — к воротам! Во, блин, как ловко успели сработать! Не знаю, чего теперь делать. И подходить к ним не могу, просто боюсь, их же тут — целая толпа теперь! Еще какие-то подъехали. Потом некоторые уехали куда-то. Тут машин пять было, а сейчас две остались. Даже послушать, о чем базарят, не могу, не слышно, я далеко от них стою. За воротами. Пап, я не знаю, чего дальше делать будем? — совсем уж по-мальчишески «заскулил» сын.

С трудом сдерживая разрывающую грудь ярость, Горшев процедил:

— А ты чего сам-то можешь предложить? Ты ж на месте, тебе, адвокату, ядрена мать, видней! Или не так?! — сорвался он на визг.

— Да, видней, а толку-то что?.. — словно от мухи, отмахнулся Игорь. — Тут надо действовать только через медицинское начальство, так я думаю. Чтоб ментовка твоя вышла на руководство госпиталя, или на клинику, я не знаю, кому кто тут подчиняется, а уж те, в свою очередь, могли бы хотя бы придержать собственных врачей. Ну, или изъять, как это делается, акты обследований. Только мне это тоже представляется не очень реальным. Эти ж пролетарии умственного труда, мать их, могут нахрапом действовать, хай поднимут, надавят на врачей! В общем, батя, как бы вся ваша с Андрей Дмитричем операция не накрылась… этим… медным тазом. У меня нехорошее предчувствие, ей-богу… И я не знаю, какой суд примет…