Услуги особого рода - Анна Данилова Страница 12

– Да, конечно, записывайте.

Когда принесли пиццу, Анна поняла, что не может смотреть Матайтису в глаза. Она робеет, у нее не хватает решимости даже разговаривать с ним. Ну вот, она сказала, что ее интересует. А что дальше? О чем говорить? С Мишей она никогда так не нервничала и не чувствовала себя такой скованной. А рядом с Максимом она почувствовала себя десятиклассницей, приглашенной в самый шикарный ресторан Москвы.

Я – старая вешалка. Что со мной творится? Почему я так реагирую на мужчин? Позавчера – Миша. Вчера – Гриша. А сегодня я глаз не могу оторвать от этого блондина с темными бровями. Но как же он красив, мне никогда еще не приходилось видеть такого красивого мужчину. Неужели на меня так действует весна? Или я потихоньку схожу с ума?

Последняя мысль оказалась продолжением вырванной из памяти картинки: ее машина мчится на огромной скорости в неизвестном направлении, пока не оказывается закрученной метелью… Она до сих пор не могла прийти в себя от совершенного ею поступка. А тут еще Маша.

– Вы совсем не едите. Не нравится? Вообще-то здесь неплохо готовят пиццу. Особенно мне нравится с грибами. Вы любите грибы?

– Максим… – Она невольно вздохнула, чем сразу же выдала свое волнение. – Понимаете, я вас совсем не знаю. Зато отлично знаю Бориса. Он, как вам, наверное, известно, друг моего бывшего мужа.

– Я знаю вашего бывшего мужа. – Или ей показалось, или в его тоне прозвучал металл.

– Так вот, – она сделала вид, что не обратила на это внимания, – дело в том, что эта просьба относительно машины может быть не единственной. И я не уверена, что вас предупредили об этом. Мне скорее всего понадобится ваша помощь в более сложном деле…

– Я к вашим услугам!

– Да это все понятно. – Лицо ее приняло страдальческую гримасу, словно ей было трудно дальше говорить. – Я понимаю, что вы много можете. Но ведь вы – следователь прокуратуры. Вы понимаете, о чем я?

– Речь идет о чем-то противозаконном? Вы замешаны в какой-то истории и боитесь, что я отдам вас в руки правосудия?

Вот этого она от него никак не ожидала. Чтобы вот так прямо, в лоб, да еще такими конкретными и леденящими кровь словами… «противозаконном»… «правосудия»… Ей захотелось встать и немедленно покинуть пиццерию и уже никогда больше не видеться с этим парнем.

– Я испугал вас? Дело в том, что мне по роду своей деятельности приходится иметь дело с разными людьми. И когда я шел сюда, то примерно представлял себе, о чем пойдет речь…

– Нет, вы ничего не знаете…

– Женщины вроде вас довольно часто оказываются замешанными в истории, связанные с криминалом. Вы – одинокая, незамужняя, при деньгах, вас легко обмануть. И тот мужчина, машиной которого вы интересуетесь, точнее, хотите установить личность хозяина машины, наверняка причинил вам немало страдания и теперь, вероятно, шантажирует вас…

– Максим! Что такое вы говорите? Какой мужчина? Какая машина? Какой шантаж?! Да этот мужчина давно уже мертв!

– Вот как?

– И в историю влипла не я, а совершенно другая женщина.

– Так все говорят.

Она сделала порывистое движение, чтобы встать, но ее крепко схватили за рукав костюма и усадили обратно на место.

– Послушайте, я друг Бориса. И для него готов на многое. Кроме того, я не верю, что вы причастны к преступлению. Скорее всего наоборот. Я прошу вас успокоиться. Я никогда не причиню вам зла. Я помогу вам наконец. Просто у меня несносный характер, я говорю, что думаю, и в голове моей слишком много лишних, не имеющих никакого отношения к нашему разговору мыслей.

– Но я не верю вам.

– Должны поверить. Даже если вы убили этого человека, вам нечего бояться. Значит, он спровоцировал вас на это.

– Вы и сами не знаете, что говорите. Я никого не убивала.

– Вы нравитесь мне, Анна. Но я чувствую, что вас сейчас это интересует меньше всего. Вы запутались, у вас сложная ситуация, и я помогу вам из нее выбраться. Но с одним условием.

– С каким? – простонала она.

– Вы не должны доверяться больше никому.

– То есть…

– Кто еще знает, что с вами произошло?

– Гриша. Извините, Григорий Александрович, мой бывший муж.

– Я понимаю. Но больше – никому.

– Послушайте, Максим, вы разговариваете со мной так, словно действительно знаете, о чем идет речь. Но ведь вы ничего не знаете. Я же вам еще ничего не рассказала. Быть может, все не так страшно, как думает Гриша. Просто он перестраховщик и всегда таким был. Он считает, что каждый человек сам строит свою жизнь, судьбу и что мне совсем необязательно принимать участие в этой девушке… Больше я вам пока ничего не могу сказать.

– Хорошо. Тогда поступим следующим образом. Как только я узнаю что-нибудь о хозяине этой машины, я вам сразу же позвоню. Договорились? Но вы обещаете мне, что не станете обращаться больше ни к кому, даже по рекомендации вашего Винклера?

– Хорошо, обещаю, – кивнула она, хотя так и не поняла, зачем ему это нужно. И это холодное: «…вашего Винклера…» Что ему сделал Гриша?

– Я могу вас подвезти.

– Нет, спасибо. Я на метро. У меня еще кое-какие дела в городе. Спасибо, что пообещали помочь.

– Рано еще говорить спасибо. Знаете, Анна, у вас удивительные глаза. Вы – прекрасная женщина.

Она закрыла глаза и увидела под его рубашкой мощную, заросшую рыжеватыми волосами грудь, перекатывающиеся под тонкой, слегка загорелой кожей мышцы, и ей стало жарко. И стыдно. Быстро попрощавшись, она почти выбежала на свежий воздух и через несколько минут залетела в другое кафе, рядом с Концертным залом Чайковского. Там, за маленьким столиком в самом углу, она съела кусок яблочного пирога и выпила кофе с молоком. Затем позвонила домой. Маша довольно бодрым голосом сообщила Анне, что ей никто не звонил, что она полтора часа спала, а теперь ждет ее, чтобы они вместе поужинали. Анна сказала, что едет, и отключила телефон. А когда вышла из кафе, ей показалось, что в толпе сверкнула прядь платиновых волос и на вечернем, неожиданно выплывшем из-за туч солнце зажегся ярко-синий глаз…