Юго-западный ветер - Луис Альфредо Гарсиа-Роза Страница 12

— Что вы думаете об этом, сеньор?

Эспиноза все еще продолжал молчать. И хотя пауза в разговоре длилась всего несколько секунд, но Габриэлу, ожидавшему ответа с детским нетерпением, они показалось долгими минутами.

— Думаю, это полностью совпадает с тем, что мне рассказал ты, — произнес наконец комиссар.

— Так вы верите мне?

— Если бы я тебе не верил, мы бы здесь не сидели. Но мне кажется, есть вещь, которую ты никак не желаешь понять. То, что я верю в рассказанную тобой историю, совершенно не означает, что я верю также и в то, что это предсказание сбудется. Дона Ольга, вы видели этого аргентинца когда-либо раньше?

— Нет, я даже не знала, что он аргентинец.

— Мы тоже этого не знаем.

— А вы, мисс…

— Пожалуйста, не называйте меня мисс… Просто Ирэн. Нет. Я вообще узнала обо всем этом только пару дней назад, и все под такое количество пива, что даже не помню толком имена. И вообще сомневалась, могут ли полицейского звать Эспинозой. Мне почему-то казалось, что это имя больше подходит предсказателю.

— Иногда и мы пытаемся что-то предсказать.

— Извините, инспектор, но до последнего момента я не подозревала, что приду на вашу встречу. Я беспокоюсь, не слишком ли…

— Ну, наша встреча уже почти закончена. Поскольку в этом деле нет ничего, что требовало бы расследования. Предполагаемого аргентинца нельзя обвинить за то, что он что-то сказал. Ведь он никого не принуждал силком его слушать. И согласно тому, что показали вы оба, он держался ровно и выглядел респектабельно. Так какое обвинение я могу ему предъявить? — спросил комиссар и посмотрел прямо на Габриэла. — Получается, что единственный человек, которого можно будет в чем-то обвинить, — конечно, в случае если преступление все-таки совершится, — это ты сам.

Лицо Габриэла застыло, словно маска, взгляд остекленел — казалось, будто он впал в прострацию.

— Инспектор, мой друг очень впечатлителен! — поспешила разрядить обстановку Ольга. — Он не может работать, он ни с кем не разговаривает на работе, выглядит совсем больным… Это верно, что предсказатель был вежлив и дружелюбен, я там была, но я должна сказать, что он шокировал и меня, и всех наших друзей… Правда, никто не воспринял это предсказание всерьез, может быть, потому, что никому не хотелось думать на такую ужасную тему. Я догадывалась, что Габриэл все это воспринял не так, как остальные, но в конце концов ведь и предсказание было о нем.

— Полностью понимаю вашу точку зрения. Но мне бы хотелось, чтобы и вы поняли меня. Я комиссар полиции. Человеческое воображение вне моей юрисдикции. И у меня нет ни одного факта, на основе которого я мог бы начать расследование. По крайней мере до тех пор, пока этот человек, к примеру, не войдет в контакт с Габриэлом и не потребует с него денег за то, что «снимет» это пророчество… На сегодня единственная конкретная вещь, которую мы имеем, это психологическое воздействие, которое предсказание оказало на Габриэла. Точно так же действуют и уличные проповедники, грозящие людям адским пламенем, и правдивость их пророчеств столь же сомнительна. Что же до возможности того, что Габриэл кого-нибудь убьет, то здесь все зависит от того, желает ли он подтвердить прорицание этого предсказателя или не желает.

— То есть вы считаете… вы хотите сказать… что закрываете дело? — сумел наконец выговорить Габриэл.

— Я не закрываю дело. Оно никогда и не открывалось. Все, что у нас было, это пара разговоров в неофициальной обстановке и мое обещание встретиться с тобой в любой момент, если тебе это понадобится. Мое предложение и сейчас остается в силе.

День уходил, в кабинете комиссара сгущались сумерки. И по мере того, как их встреча подходила к концу, гасли и надежды Габриэла, на душе которого становилось все сумрачней и тоскливей. Свет настольной лампы падал на кобуру и пистолет, которые Эспиноза оставил лежать на столе. На них в конце концов и остановился неподвижный взгляд Габриэла. Эспиноза, заметив это, поспешил смахнуть пистолет в ящик стола, резко поднялся и включил верхний свет. На прощание комиссар попросил всех присутствовавших записать на листке свои имена и телефоны, чтобы он мог в случае необходимости их найти.

Когда они встали, чтобы проститься, Эспиноза счел необходимым проводить всех до дверей. Ирэн, пожимая руку комиссара, бросила на него благодарный взгляд — она была уверена, что просьба насчет имен и телефонов имела к ней персональное отношение.

Выйдя из здания полицейского участка, Габриэл, неловко моргая, предложил Ольге руку. Было заметно, что присутствие Ирэн его нервирует. Они все вместе направились к метро. Габриэл был уверен, что сегодняшняя встреча провалилась именно из-за Ирэн. Рука, которой он поддерживал Ольгу, была холодна как лед.

3

Идальго, получив сообщение от директора очередной закусочной, вернулся к своей партнерше и тихо пробормотал:

— То же, что и вчера. Кто-то нас искал.

— И ты не знаешь кто?

— Нет, однако не похоже, что этот человек хочет просто заказать кукольный спектакль.

— А может быть, это кто-то из тех, кому ты обещал помочь?

— Возможно, только ума не приложу кто.

— Ты бы не смешивал клиентов, которые заказывают кукольные представления, и тех, кому ты предсказываешь судьбу. Могу поспорить, ты даже не помнишь, что кому предсказал! Вот поскользнешься на чем-нибудь, и все поймут, что это обычное надувательство.

— При чем тут надувательство, женщина? Я никого не надуваю. Мои слова всегда правдивы, потому что люди всегда хотят иметь одно и то же: деньги, здоровье и любовь. Именно в этом порядке.

— Мне не нравится, что нас кто-то ищет. А вдруг это налоговики? Или полицейские?

— Ерунда! Мы же не преступники.

— Я боюсь.

— Возьми себя в руки. Ты боишься даже регулировщиков. Приготовь-ка кукол. А я схожу за сандвичами и захвачу чего-нибудь попить.

Идальго скользил по залу забегаловки «Макдоналдс», как по зеркальному паркету королевского дворца. Как будто вокруг него не носилась с сумасшедшим визгом орава детей, как будто в зале не присутствовали их родители. И казалось, если кто не догадается вовремя убраться с дороги, Идальго пройдет прямо сквозь него. Но тем не менее, и дети, и взрослые бывали заворожены его внешним лоском, его манерами. Стелла, его подруга, ассистент и деловой партнер, была очень хорошенькой, но не обладала подобным шармом. Отчасти из-за того, что речь ее не отличалась изысканностью, а отчасти из-за того, что в ее манере держаться — по сравнению с Идальго — не было ничего такого, что привлекало бы внимание.

— Мы уже готовы и ждем, когда же вы начнете. Дети извелись от нетерпения! — мечтательно глядя на Идальго, проговорила мать именинника.

— Конечно, сеньора! Как только мы закончим с едой, вам гарантированы полчаса тишины и покоя. За все это время единственные голоса, которые будут слышны, — это наши.