Убийца на экспорт. Охота за русской мафией - Эдуард Тополь Страница 12

– Ай хэв гоу Бостон! – сказал Николай.

– Fucking idiot, – проворчал полицейский. – Do you really want me to lock up your ass? (Идиот, ты что? Хочешь, чтобы я взял тебя за жопу?)

Николай посмотрел ему в глаза. Однако в шоколадных глазах полицейского не было никаких эмоций, кроме превосходства силы и власти. Что ж, он не станет связываться с этим негром. Если нельзя голосовать машинам, он пойдет пешком. Николай повернулся и пошел прочь от полицейского – на восток, по обочине дороги. Но через несколько шагов услышал сзади:

– Stop! Don’t move! You are under arrest!

«Бля, – подумал Николай, поднимая руки. – Привязался же, сука!»

Крепкий захват запястья, выверт руки вниз… О, как просто он мог приемом боевого самбо кинуть этого негра через бедро и заодно ударом каблука сломать ему коленную чашечку! Но нет, он покорно расслабился, дал надеть себе наручники. Да и что он такого сделал? За что его мордой в полицейскую машину? И что этот негр ищет в его карманах? Ведь документы он бы и сам отдал…

Полицейский открыл его паспорт, сличил фотографию с оригиналом.

– Your visa expires in а week. Where are you going? (Твоя виза кончается через неделю. Куда ты направляешься?)

– Бостон. Ту май систер.

– But you have а ticket from Boston. To Buffalo. (Но у тебя билет от Бостона. В Буффало.)

– Ай гоу Бостон.

– So take the bus. Where is your money? (Так поезжай автобусом. Где твои деньги?)

– Но мани, – сказал Николай. – Ай вок. Пешком.

Ногами, понимаешь, сука. Ай вок ту Бостон пешком. О’кей?

– Absolutly not! – сказал полицейский, расстегивая наручники и возвращая Николаю документы. – You cannot walk to Boston.

– Вай? – изумился Николай.

– Becаuse it’s America, not Russia. You have to pay for the road, and all lands are privаte here. If you cross it, you’ll be arrested or even killed. Understand? Now get out of my sight! (Потому что это Америка, не Россия. За дороги нужно платить, и вся земля частная. Если ты пересечешь, тебя арестуют. Или кокнут. Понял? А теперь вали с моих глаз!)

– Бат хау ай гоу Бостон? (А как же я попаду в Бостон?)

Но полицейский уже уехал, обдав его фонтаном воды с грязью.

Николай стоял под дождем, совершенно потрясенный. Ни хрена себе свободная страна, если никуда нельзя пойти пешком! Факинг капиталисты – все только за деньги! Даже дороги!

Ночью он мыл посуду в корейском ресторане «Golden Mandarin» [9], что рядом с автобусной станцией. На кухне была жуткая духота, запах корейских приправ спирал дыхание, а руки разъедало какой-то едкой мыльной дрянью.

Три плотных корейца в грязных халатах колдовали у плиты над чанами с едой, и один из них, самый молодой – хозяин ресторана, – вкалывал больше всех и весело кричал Николаю по-русски:

– Хэй, епеный по голова! Бистро работай, бистро!.. Хэй, твой глаза косой, на кошка не наступай!.. Хэй, твой жопа с ручкой! Неси чистый посуда, кушать будем! – И со смехом переводил свои ругательства другим корейцам.

Он оказался бывшим студентом Университета Лумумбы и, компенсируя, видимо, свои московские унижения, взял Николая на работу за два доллара в час, еду и возможность демонстрировать корейцам свои познания в русском мате.

Впрочем, выбора у Николая все равно не было – к ночи полиция выгнала из автовокзала всех бездомных, и Николай, спасаясь от дождя, зашел в ближайшую забегаловку-ресторан, твердо решив из семи своих долларов потратить на еду только три. В ресторане головокружительно пахло жареной говядиной, но на три доллара Николаю насыпали в тарелку только два больших черпака риса с каким-то соевым соусом, на что Николай выматерился по-русски. И тут же услышал восхищенный ответ:

– What? Ти русски? Are you Russian?

Через час он уже мыл на кухне посуду, а утром Чу Бьен отвез его и остальных своих рабочих в какую-то конуру не то в китайском, не то корейском квартале, где в полуподвале обшарпанного кирпичного дома старая кореянка держала общагу корейских нелегальных эмигрантов: в трех крохотных комнатках стояли двухэтажные койки-нары, и на них посменно спали восемнадцать человек, оплачивая этот приют по пять долларов за сутки. Впрочем, на полу, на циновках, можно было спать за три доллара, и у этой кореянки можно было купить дешевые контрабандные сигареты и пиво…

Жизнь на дне и жизнь на вершине имеют одно общее качество: и там, и там денег катастрофически не хватает, а потому и на дне, и на вершине люди работают по четырнадцать и даже по шестнадцать часов в сутки, выжимая себя до немочи и до кругов перед глазами. И никакие профсоюзы не регламентируют рабочий день ни миллионера, ни уличного мойщика машин. Разница только в том, что на вершине за час зарабатывают суммы с нулями, а на дне – без нулей. Но при этом миллионер, заработав за день всего пару тысяч долларов, чувствует себя нищим и несчастным, а нищий, заработав за день двадцатку, чувствует себя миллионером и идет гудеть в пивной бар.

Чтобы собрать полсотни на билет до Бостона, Николаю нужно было проработать не меньше недели, однако чем больше он думал о возвращении к Лэсли, тем ясней становилось, что вернуться просто так и сказать: «Хай, ай эм бак!» (Привет, я вернулся!) – он уже не может. А если ребята Натана еще и дежурят там, то тем более.

Что же делать? Без денег – ни вырваться из этой сиракьюсской западни, ни купить оружие, чтобы разобраться с Натаном. А заработать несколько сотен мытьем посуды просто невозможно. Оставалось одно: грабануть что-то или кого-то. И сколько ни говорил себе Николай, что тут, в Америке, этого нельзя делать, что здесь он не знает самых элементарных правил и может влипнуть на первом же шагу, что даже местные тут прокалываются, и каждый день по телику показывают арестованных грабителей банков, почтовых отделений и ювелирных магазинов, – мысли его все равно возвращались к обдумыванию вариантов. Взять банк? Но нужно оружие и машина, чтобы смыться. Ювелирный магазин? То же самое плюс надо иметь концы, куда девать добычу. Ограбить прохожего? Но в этой стране и безработные ездят на машинах, и даже Лэсли, школьная учительница, не имела дома наличных, а держала все свои деньги в банке. Оставалось одно: блатонуть ресторан, в котором он работал. Место было доходное, живое, рядом с автостанцией, и два раза в сутки у хозяина собиралась приличная наличность, по прикидке Николая – под тысячу долларов. Эти деньги Чу Бьен относил в банк – в семь утра он уносил туда бумажный пакет с ночной выручкой, а в восемь вечера, перед закрытием банка, – пакет с дневной. И хотя банк был буквально через дорогу, Чу всегда сопровождал кто-нибудь из корейцев. Но это Николая не смущало, он мог легко справиться и с тремя, отключить их прямо на улице, у светофора, отнять пакет с деньгами и… Вопрос был в том, где взять машину для отрыва?

Николай стал следить за потоком транспорта в восемь утра и в семь вечера и к концу третьей недели уже имел план действий. Ясно, что утром проводить операцию нельзя – светло и полно машин, все едут на работу, не оторвешься. А вечером… К сожалению, даже в семь вечера еще совершенно светло. Но поток машин пореже. То есть можно схватить пакет с деньгами, ринуться к ближайшей машине, проезжающей перекресток, выбросить из нее водителя и – деру. Правда, может оказаться, что водитель успеет защелкнуть дверцу машины. Но если купить игрушечный пистолет (у Джонни игрушечные пистолеты и автоматы выглядели лучше натуральных) и если погулять вокруг ресторана, чтобы изучить все улицы и выбрать маршрут отрыва…