Игра на выживание - Анна Владимирская Страница 12

– Потому что мы не музыканты, а просто зрители! – вставила свои «пять копеек» Алла Майсак.

Шанаев продолжал свой доклад, не обращая внимания на завфондами:

– Более того, многие музыканты до сих пор разделяют взгляд, состоящий в искренней вере в то, что современные инструменты – инструменты симфонического оркестра – более совершенны, чем их старинные предшественники. Это убеждение досталось нам в наследство от романтической эпохи и в немалой степени является следствием классико-романтической традиции, в которой до сих пор воспитываются многие академические музыканты. Как мы знаем, высказывались и до сих пор высказываются мнения вроде следующего: «Клавирные произведения Баха гораздо лучше звучат на современном фортепиано, нежели на клавесине и клавикорде, для которых они были написаны: и потому, что фортепиано более совершенно, и потому, что мы лучше научились понимать музыку Баха, чем он сам. Лишь фортепиано способно выразить все содержащиеся в ней оттенки чувств и мыслей. При современном развитии музыкального восприятия мы уже никогда не сможем вернуться к несовершенному звучанию инструментов ушедших эпох. Сам Бах о фортепиано мог бы только мечтать».

– Ну, так думают средние музыканты, – решила высказать свое мнение Лизавета. – Виртуозы, к каким, в частности, относится Геллерт, наоборот, играют только на старинных инструментах: Страдивари, Гварнери, Амати [5].

– Вот, вот! Елизавета Александровна совершенно права! – высказала свое директорское мнение Яблокова. Ей хотелось продемонстрировать, что ученым советом руководит она и как бы держит руку на пульсе всего происходящего. – Все те музыканты, которые покорили мир, играют на старых скрипках и альтах.

– Обратите внимание! В подтверждение слов Киры Юрьевны!.. – вскинулся Шанаев, глядя на директрису музея с почтением. – Я тут нашел в Интернете: «Гидон Кремер [6]играл на прекрасном инструменте Гварнери 1730 года выпуска. Сейчас у него новый инструмент – самый старый из тех, на которых ему когда-либо приходилось играть. Это инструмент учителя Страдивари Николо Амати, и сделан он – даже страшно подумать – в 1641 году! Сам Гидон говорит: “Я всегда знал, что инструменты Амати (именно Амати!) очень благородные; они хороши для камерной музыки, но то, что этот инструмент может играть концерт Шнитке, может соперничать с большим оркестром или звучать с той мощью, в которой нуждается даже “Чакона” Баха, это для меня удивительно. А ведь он сделан почти за сто лет – если точнее, то за восемьдесят, – до того, как была написана “Чакона”».

– Спасибо, Григорий Петрович! Вы лишний раз подтвердили сложившуюся тенденцию. Поэтому давайте обговорим условия аренды инструментов, на которых мы будем предоставлять их великим музыкантам.

– Если эти деньги пойдут в закрома родины, то нам какое дело до всего этого? Я вообще не вижу причины, по которой мы должны перепрофилировать нашу деятельность, – высказала неудовольствие Майсак.

– Уважаемая Алла Венедиктовна! Мы уже решили этот вопрос с министерством. Деньги будут поступать на специальный счет музея, – сообщила Яблокова.

– Ну, тогда другое дело, – усмехнулась завфондами, но оптимизма это заявление директрисы ей не добавило.

* * *

Череда несчастий, начавшаяся смертью дяди Алексея, Евгения Поташева, продолжилась так жутко, что все только и повторяли: пришла беда – отворяй ворота. За короткий промежуток времени, за каких-то полгода, ушли из жизни два брата Алексея Поташева – Олег и Валерьян. Олег Поташев – старший сын хирурга и двоюродный брат Алексея – был тридцатипятилетним мужчиной, внешне больше похожим на дядю Макса, чем на отца, что служило постоянным поводом для шуток в семье. Лысый, крепкого сложения, уверенный в себе и в своей жизни, по профессии стоматолог, он наработал большую практику, крепко стоял на ногах, был женат и растил дочку. Но с тех пор, как отец открыл свою клинику, Олег перешел работать к нему, став стоматологом-ортопедом. Известие о том, что Олег попал в автокатастрофу, просто ошарашило всех близких. Он с ранней юности водил отцовскую машину, был классным водителем и никогда не попадал ни в какие ДТП, поскольку был очень осторожен. Однако погиб Олег именно в автокатастрофе, и с этим его родным нужно было как-то смириться.

Валерьян Поташев – младший сын хирурга, двоюродный брат Алексея Поташева – утонул во время купания в море. Все снова были в шоке, ведь он хорошо плавал. Как такое могло произойти?

И наконец, Алина – вдова Евгения, ее избили с особой жестокостью. Чудом осталась жива!

Возник вопрос: кто и почему целенаправленно уничтожает ветвь семьи Поташевых? Эти мысли приходили в голову Алексея в последнее время все чаще. Он гнал их с упорством человека, который не хочет видеть во всем «всемирный заговор». Для себя архитектор определил трагические случаи последнего времени как цепочку фатальных несчастий, с которыми столкнулась семья дяди Жени.

Из трех ближайших друзей Поташева самым мудрым был Атос, он же Ростислав Стоян или Рост, директор строительной фирмы. Друзья встретились в кафе рядом с офисом Стояна на Подоле. Когда Алексей рассказал Росту о цепи загадочных смертей в своей семье, друг помолчал, а затем сказал:

– Мне кажется, я знаю, почему ты не можешь определить свое отношение к этому делу.

– Почему же? – удивился архитектор.

– В последнее время, Леша, в твоей жизни гораздо больше мусора, чем нужно. Понятное дело, мы все живем не стерильно. У меня тоже много хлама, который мешает. Но у тебя с этим совсем перебор.

– Очень интересно, что ты называешь мусором?

– Без обид?

– Без обид.

– Ну, тогда слушай…

Атос высказал другу то, что, по его мнению, мешало Алексею двигаться вперед.

– Прекрати проводить время не с теми людьми. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на тех, кто выжимает из тебя все соки. Если кто-то хочет, чтобы ты присутствовал в его жизни, он позаботится о твоем комфорте. Никогда не цепляйся за тех, кто постоянно нивелирует твою ценность.

– Это кто же мою ценность нивелирует? – иронично хмыкнул Поташев.

– Твой отец. Не отвлекайся на лишние вопросы. Просто посмотри на себя со стороны. Прекрати убегать от своих проблем. Встречай их лицом к лицу. Нет, это не будет легко. В мире нет существа, способного идеально держать удар. От нас не требуется моментально решить все проблемы. Мы просто иначе устроены. Норма для нас – огорчаться, испытывать боль, грустить, спотыкаться и падать. В этом и есть смысл жизни – сталкиваться с проблемами, учиться, адаптироваться и в конце концов решать их. Именно это и делает нас людьми.