Три изысканных детектива - Клод Изнер Страница 12

— Хватит тех, какие найдете. Я обещал их одному букинисту.

Жозеф с мрачным видом отправился выполнять поручение. Виктор поспешно развернул «Таймс». В номере за 8 апреля 1892 года бросался в глаза мрачный заголовок:

ЛЕДИ ФАННИ ХОУП ПЕББЛ УБИТА

В СВОЕМ ИМЕНИИ В «БРУЭМ ГРИН»

5 апреля в 21 час камеристка леди Фанни Хоуп Пеббл, Оливия Монроуз, нашла свою хозяйку мертвой. Доктору Барли, лечащему врачу леди Пеббл, оставалось только констатировать смерть и установить, что причиной ее стал выстрел из огнестрельного оружия. Расследование ведут сержант местной полиции Джон Дамфри и офицеры Скотленд-Ярда

Дэннис Блит и Питер Старлинг. Согласно показаниям прислуги из «Бруэм Грин», леди Пеббл незадолго до гибели принимала посетителя…

Виктор вскочил, пораженный внезапной догадкой.

«Кэндзи! Пеббл! Письмо насчет чаши! Немедленно проверить».

Подруга Саломеи де Флавиньоль щебетала что-то Кэндзи, тот внимал ей с любезным видом. Их беседа грозила затянуться, и Виктор решил вмешаться.

— Прошу прощения, мадемуазель, но дело не терпит отлагательств, — улыбнулся он белокурой любительнице Лоти и отвел Кэндзи в сторону.

— Что-нибудь еще пропало? — спросил Виктор.

— Нет. Только Эльзевиры, барон Стафф и столь дорогая мне чаша.

— Вы знакомы с дамой, приславшей ее вам?

— С леди Пеббл? Нет, не имел удовольствия. Только с ее братом, Джоном Кавендишем.

— Это тот самый путешественник, которого убили три года назад во Дворце колоний? [38]Я думал, он американец!

— Так и есть. Но его сестра вышла замуж за английского лорда, и последние несколько лет жизни Джон жил в их поместье. Простите, но эта тема вызывает во мне печальные воспоминания. Я нашел его письмо. Держите.

Мой милый друг,

Если вы читаете эти строки, значит, я обрел покой в краях моих предков и терпеливо жду Вас на другом берегу Ахерона.

В 1886 году я отправился в экспедицию, чтобы исследовать флору Кракатау, обильно разросшуюся после извержения вулкана. Эту чашу работы малайского мастера из региона Тринил я нашел в Сурабайе и купил ее, думая о Вас. Вы, конечно же, помните счастливые часы, которые мы провели вместе, пересекая Китайское море на борту посудины под командованием капитана Финча, любителя скримшоу. [39]Помните, как Вы восхищались коллекцией фигурок китобоев, изготовленных из челюстей кашалота, и капитан подарил Вам моржовый клык, на котором был искусно вырезан портрет коммодора Перри? [40]

Вы сохранили его? Я дарю Вам эту чашу на память (понятия не имею, в чем ее предназначение: возможно, это курильница или плевательница).

Джон Рескин Кавендиш.

P.S. Говорят, бриллиант теряет свой блеск, когда его владелец умирает. Уверен, что эти три не потускнеют, пока XX век не расцветет во всем его великолепии.

— Теперь вы понимаете, почему мне так тяжело ворошить прошлое. Я так и не смирился с трагической гибелью друга. Эта чаша — словно привет с того света, — произнес Кэндзи, аккуратно складывая письмо.

Виктор сочувственно кивнул.

Покинутая всеми покупательница, заскучав, вышла из магазина как раз в то мгновение, когда вернулся Жозеф, сгибаясь под тяжестью книг и покрытый пылью с головы до ног.

— Вот ваши «соловьи», [41]патрон. Трех томов не хватает.

— Для кого это? — спросил Кэндзи.

— Для Мобеша.

— Букиниста с набережной Конти?

— Ему нужно чем-то заполнить витрину… Жозеф, заверните их, я жду уже битый час.

— Вы ждете минут двадцать, — возразил Жожо. — И, кстати, патрон, как насчет моей газеты? — воскликнул он, показывая на карман Виктора.

Сверток с книгами оттягивал руку, но Виктору было не до того. Он должен был пройтись, проветрить мозги, и потому воспользовался первым попавшимся предлогом улизнуть от Кэндзи и Жозефа.

Развиднелось. Над набережной сияло голубое небо, редкие в это ранний час уличные торговцы раскладывали свой товар. Облокотившись о перила, Виктор рассеянно наблюдал за детьми, устроившими на берегу игру в «Матушку Гаруш». Мальчишка, стоя в центре нарисованного мелом круга, крикнул: «Матушка Гаруш выходит из дома!» — и бросился бежать за одним из игроков, стараясь коснуться его рукой. Дети смеялись, кричали, стегали «матушку Гаруш» свернутыми жгутом платками, и та вернулась «домой» ни с чем.

Шум и гам не отвлекали Виктора от размышлений. Его мучили две загадки: что означал визит Антуана дю Уссуа, который, несомненно, имеет какое-то отношение к леди Пеббл, и не связано ли недавнее ограбление с убийством этой женщины.

Вторая версия казалась Виктору перспективной. Он сразу же попал под обаяние Тайны. Ему нравилось пробираться на ощупь по лабиринту расследования, различить впереди слабый свет и двигаться к нему, пока тот не сделается ярким, возвещая выход — когда тьма и тени останутся лишь воспоминанием.

Но куда же приведет его эта странная история?

Орас Тансон, он же Здоровяк, он же Малый Формат, специалист по продаже Казена, [42]был одним из тех букинистов, кто не имел ящиков для книг, накрепко прикрепленных к парапету. [43]Когда Виктор заглянул к нему, он как раз выкладывал товар из своей повозки.

— Приветствую вас, Легри! А у меня отличная новость! Я, наконец, опубликовал мою книгу «Ненасытный спрут»! Призываю вас подписать петицию с требованием закрыть все большие магазины, это вопрос жизни и смерти! Иначе мелкой торговле конец. Спрут монополизации протянул щупальца к Парижу, и если мы не будем ему противостоять, он придушит нас прежде, чем мы успеем пискнуть: «Мама!».

Виктор сослался на важную встречу и обещал поставить свою подпись позже. Сгибаясь под тяжестью книг, он повернул обратно к улице Сен-Пер. Решено, сегодня после полудня он отправится в музей и, возможно, ему посчастливится найти этого Антуана дю Уссуа.

— Вы принесли книги обратно? — удивился Жозеф, принимая у него из рук сверток.

— Мобеша не было, я схожу к нему в другой раз. Книги пока сложите куда-нибудь в угол.

— Но ради них вы отвлекли меня от покупательницы! Зачем было все это выдумывать — пошли бы лучше прямиком в полицию. Рауль Перо наверняка мучается теми же вопросами, что и вы…

— Не ворчите, Жозеф, отнесите-ка лучше вашему собрату по перу томик Жюля Лафорга. Я посоветовал инспектору с вами побеседовать, — сказал Виктор.