Опустошение - Егор Роге Страница 12

Мне постелили в гостиной и, проспав всю ночь на кожаном диване, я проснулся с невероятной головной болью.

Ида сказала, что в Москве военный переворот, Горбачева сняли и теперь всех, кто был против партии, посадят в тюрьму. Я хотел уточнить, улетел ли Артем, но никто ничего не знал. Борьки дома не было, и в офисе он пока не появился.

Когда я приехал в офис, там находились Натан и Игорь. Они подтвердили, что самолет улетел с двухчасовым опозданием и Артем уже скоро будет во Франкфурте, пересядет на другой лайнер и отправится в Монреаль.

«Хорошо, что через Москву не полетел», – подумал я.

В городе творилось что-то невообразимое. Над городом летали боевые вертолеты, на основных перекрестках стояли БТРы.

В офисе у работающего телевизора постепенно собирались люди, смотрели репортаж CNN из Москвы. Судя по изображению, военной техники и солдат на улицах Москвы было значительно больше, чем в Риге.

По официальным каналам передавали обращение Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), но значимой информации в нем почти не было. Диктор призывал граждан к спокойствию, объясняя, что ГКЧП ставит перед собой задачу сохранения территориальной целостности страны, прекращения обнищания населения, борьбу с экстремизмом и призывами к нетерпимости и национальной розни.

По каналу CNN показывали, что люди в Москве перекрывают дорогу танкам, вынуждая танкистов остановиться и вступать в переговоры с демонстрантами. Президент Российской Федерации Ельцин назвал ГКЧП незаконным, а членов комитета – путчистами.

– В Чехословакии в шестьдесят восьмом было то же самое, – сказал Натан.

– Хорошо бы, чтоб результат был другой, – добавил Игорь.

Я решил незамедлительно вернуться в Москву, но один парень сказал, что в аэропорту столпотворение и улететь не реально.

В центре города, у памятника Свободе, который являлся символом независимости Латвии, начинали собираться демонстрации протеста. Они понимали, что если власть придет к путчистам, то с идеей независимой Латвии можно будет попрощаться надолго.

Но многие люди, например бабушка Артема, молчаливо поддерживали путчистов – жить в не зависимой от Советского Союза Латвии хотели не все.

Люди в офисе обсуждали вероятность беспорядков в Москве и возможность их перерастания в организованное сопротивление. Натан был сторонником теории заговора.

– Господа, происходит шоу, результат которого известен: нужно поменять Горбачева на Ельцина, – говорил он.

– Да о чем ты говоришь, Натан! – спорил с ним Игорь. – Люди реально рвутся к власти, и им ни Горбачев, ни Ельцин не нужны.

Я все же поехал в аэропорт, где, несмотря на слухи, желающих улететь было ненамного больше обычного.

Мне удалось с небольшой переплатой взять билет на ближайший рейс. Около пяти вечера я приземлился в Шереметьеве.

К моему удивлению, пассажиры автобуса, на котором я добирался до города, почти не говорили о перевороте, являясь в своей аполитичности полной противоположностью рижанам.

Вечером в одном из репортажей я увидел, что люди собираются у телецентра и Дома правительства России.

На следующий день у стен Белого дома собрались тысячи людей, многие считали, что если штурма здания не было в первую ночь, то сегодня он точно произойдет.

День 20 августа, по моему мнению, был самым тяжелым, а в ночь на 21 августа появились первые погибшие. На Садовом кольце было убито три человека.

А потом все закончилось.

Штурма не было, уличных боев тоже. Что же происходило на самом деле, вероятно, узнают только наши внуки, но вряд ли им будет это интересно.

Члены ГКЧП были арестованы, один из них, латыш Пуго, покончил с собой.

Эпоха Горбачева завершилась, несмотря на то что он вернулся в Москву из своего крымского плена действующим президентом страны. Новой политической элите в Москве и столицах республик он был уже не нужен.

И Советский Союз через несколько месяцев распался…

Артем не только не вернулся из Канады, но и не позвонил ни разу в течение восьми месяцев.

Мои надежды на выпуск «учебников», как их назвал Артем, не оправдались. Игорь и Натан утратили ко мне интерес, да и офис в Риге скоро закрылся.

Я учился на последнем курсе, оставалось только написать и защитить диплом, и, как принято говорить, перебивался случайными заработками.

В первых числах марта к нам приехал отец Артема – Юлий. Он прожил у нас неделю, ему было необходимо получить канадскую визу и улететь в Монреаль.

Юлий еще никогда не выглядел таким подавленным, как в этот раз.

Всегда жизнелюбивый, эрудированный человек, с великолепным чувством юмора, очень похожий на Евгения Леонова, Юлий осунулся и постарел.

– У Артемки колоссальные неприятности, – говорил он, – какие-то нелады с Мариной и, по-моему, из-за этого финансовые затруднения.

– А в Риге? – интересовался я. – Как Боря, остальные?

– В Риге все тоже плохо, – отвечал Юлий, – надо бы Артемке вернуться да и разобраться поскорее во всем.

Благодаря «бетономешалкам Сэма», я все же освоил английский язык и сумел помочь Юлию с заполнением всех анкет в канадском посольстве.

Провожая Юлия в аэропорт, я спросил, собирается ли он возвращаться, на что он ответил утвердительно, сказал, что в его возрасте уже поздно что-либо кардинально менять. Пошутил, что на работе поспорил с коллегами на бутылку хорошего коньяка, что вернется через десять дней. Я попросил передать Артему привет.

Через неделю позвонил Артем, впервые за последние три месяца.

Он сообщил ужасную весть: его отец умер от сердечного приступа. Артем попросил меня помочь оформить документы его маме, которая должна успеть на похороны. Артем еле сдерживал слезы; я выразил соболезнования и сказал, что сделаю все, что в моих силах.

Через два дня его мама, Ида, уже была в Канаде. Назад она вернулась через месяц.

Стали известны подробности смерти Юлия.

Он пытался связаться с Мариной, которая отказывалась говорить с Артемом, лишь известив его, что, если он приблизится к ее дому ближе чем на пятьдесят метров, она вызовет полицию.

Оказалось, что Марина забрала себе половину суммы, которую Артем перевел на счет НАКИТа, а вторую половину Артем уже успел потратить.

Понимая, что, отдав оставшиеся деньги Артему, она останется ни с чем, Марина через своего адвоката сообщила ему о том, его денег больше нет. У нее на руках были выписки из банка, что свою половину суммы Артем забрал наличными, а вторая половина принадлежит ей, как равному партнеру.

Ситуация была безвыходная, и Артем призвал на помощь отца.

Марина после долгих раздумий все же встретилась с Юлием. Свидетелей разговора не было, но Юлий успел рассказать Артему почти все подробности.