Ангел в яблоневом саду - Анна Данилова Страница 12

В тот раз все было как обычно. Правда, Нечаев никуда не уезжал, он был в городе, но до такой степени загружен работой, что появлялся дома, со слов Люды, только ближе к ночи. Я, как мы и договаривались с Людмилой, отправился с утра в Утесово, а она должна была приехать после салона красоты.

На даче я первым делом разгрузил сумки, разложил продукты в холодильнике и буфете, после чего заварил себе чай, выпил и прилег отдохнуть в спальне. Окно было распахнуто, в комнату струился свежий воздух, напоенный ароматом роз. Понятное дело, я уснул. Я вообще очень люблю спать. Считаю это одним из подаренных самой жизнью удовольствий.

Проснулся от звука подъезжающей машины. Я подошел к окну и сквозь кружевную занавеску увидел большой черный джип. В марках машин, как уже говорил, я не очень-то разбираюсь, но джип от остальных машин отличить могу.

У меня тоже была машина, подержанный «Фольксваген», но ему требовался ремонт, поэтому на дачу я приехал на электричке. Думаю, это даже хорошо, иначе Нечаев (а это, к моему ужасу, был он!) сразу увидел бы чужую машину рядом со своей дачей, и вряд ли ему это понравилось бы. А так он вышел из машины, громко хлопнув дверцей, уверенно отворил калитку (я в это время молниеносно избавлялся от следов своего присутствия, собрал с пола свитер, джинсы, носки, сумки и, главное, успел тихо защелкнуть английский замок входной двери, как если бы дача была заперта), взбежал по-молодецки на крыльцо, достал ключи и открыл дверь. И так же уверенно, посвистывая, прошел в спальню, где, к счастью, не заметил меня, застывшего за плотными тяжелыми портьерами (откуда я мог знать, что он прямиком направится в спальню? что ему там делать?!). Кончив свистеть, он принялся напевать что-то, снимая со стены над кроватью мою любимую картину с маками и ромашками, написанную маслом. За картиной я увидел сейф.

Герман задумался, вероятно, освежая в своей памяти набор цифр, затем аккуратными движениями привел в действие механизм секретного замка, после чего легко открыл сейф. Мне в щелочку было видно, что в сейфе полно денег. Сложенные ровно пачки радовали глаз. Думаю, что и на Германа вид денег произвел благоприятное впечатление. По его лицу видно было, что он удовлетворен. Ему бы сразу взять эти денежки да уехать. Но он вышел из машины налегке, то есть с пустыми руками. Оставил в авто приготовленную заранее сумку. А потому, вспомнив об этом, отправился за этой самой сумкой. Вышел из спальни, из дома. Вот тут-то все мои жизненные принципы, основанные на хорошем воспитании, разом исчезли, уступив место яркому, как июльское солнце, и ослепительному желанию воспользоваться моментом и забрать эти деньги. Словно кто-то внутри меня сказал мне: «Сережа, вон он, твой шанс, эти деньги – твои!»

На кресле лежала шерстяная вязаная кофта Людмилы, я схватил ее, расстелил на полу и принялся укладывать туда деньги. Завернул все в кофту, спрятал на пол, на то место, где недавно стоял за портьерами, и сам встал рядом, поскольку выбежать с деньгами из спальни уже не представлялось возможным. Да и вообще, сейчас, оглядываясь назад, я и сам не могу понять, зачем я это сделал. Ведь понимал, что Нечаев, обнаружив пустой сейф, первое, что сделает, это начнет метаться по дому в поисках вора. Мне бы прихватить несколько пачек, и все, и тогда бы ничего не случилось, ни-че-го! Или надо было выбраться из спальни через распахнутое окно. Но я побоялся, что не смогу так быстро и ловко все это проделать, боялся зацепиться ногой о высокий подоконник и растянуться на глазах хозяина дачи, рассыпав украденные деньги… Поступок наиглупейший, словно продиктованный мне самим дьяволом, сидящим во мне и только и поджидавшим подобного случая. Я никогда прежде ни у кого ничего не воровал, считая это отвратительным, недостойным порядочного человека, каким я себя до этого дня считал. Но то, с какой легкостью я забрал все эти деньги, убедило меня в обратном. Получилось, что внутри меня сидел вор. Он дремал до поры до времени. Вероятно, мне потребовалось всего лишь одно мгновение, чтобы увидеть свое будущее с этими деньгами: залитое солнцем ровное шоссе, по которому я мчусь навстречу теплому ветру истинного счастья. Хотя, возможно, подсознательно мне хотелось причинить боль моему сопернику, мужу моей любовницы, к которой я относился с большой нежностью и жизнь которой представлялась мне полной обид и унижений, исходящих от неверного и остывшего к ней мужчины.

Я сделал это и стоял за плотными шторами, обливаясь потом страха, придавленный содеянным, онемевший, парализованный, понимая, что в любую минуту меня могут обнаружить и наказать.

Дверь распахнулась, Герман вошел в спальню, правда, больше не насвистывал и не напевал. Вероятно, в ту минуту он был вообще далеко от дачи, его мысль унеслась туда, куда ему следовало отвезти эти деньги. У него были свои планы.

Он остановился перед пустым сейфом и окаменел. Я видел лишь его спину. Напряженную, как мне показалось, спину. Потом он ахнул, застонал и тяжело, с жутким грохотом упал на пол.

Я стоял и смотрел на распростертое в нескольких шагах от меня тело, еще не подозревая, что Герман уже мертв. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я решился выйти из своего укрытия. Я подошел и посмотрел ему в лицо. Глаза его были полуприкрыты и застыли, остекленели. Я опустился рядом с ним и взял его за руку, чтобы прощупать пульс. Мне не верилось, что он умер. Вот так, быстро. Вероятно, у него было слабое сердце, но я об этом не знал. Да даже если бы и знал, что с того, разве я поступил бы иначе? Мне вообще тогда показалось, что я – это не я, что я по-прежнему стою за шторами, а это кто-то другой, живший во мне, сейчас держит руку покойника. Так не должно было случиться. Ничего такого, тем более криминального, уж точно не должно было быть в моей жизни.

Мне бы тогда выложить деньги из кофты и вернуть в сейф, но я не смог этого сделать. Подумал, что никто, кроме Людмилы, не знал, что я здесь, а уж с ней-то я сумею договориться. Скажу, что находился в спальне, за шторами в тот момент, когда Герман открывал сейф. И что ему внезапно стало плохо и он умер на моих глазах. И тогда я, решив, что не стоит оставлять деньги на виду, чтобы их не прикарманили доблестные работники полиции и прокуратуры, а то и вовсе посторонние люди, которые могли случайно оказаться на даче, уложил пачки в принесенную Нечаевым сумку и осторожно, постоянно оглядываясь, покинул дом.

До электрички шел не по дороге, где меня могли заметить, а через посадки смородины. Мне повезло, платформа была почти пустая, если не считать нескольких дачников с ведрами с урожаем, да и электричка пришла сразу же.

Я сел и поехал в город.