Чумные истории - Энн Бенсон Страница 12

* * *

В старом каменном доме на краю пустоши смотритель очнулся от своего несколько затянувшегося послеобеденного сна. Взглянув на часы, он обругал себя за то, что проспал весь вечер. Садясь в качалку, он не понимал, до какой степени его в тот день утомила встреча с двумя гостьями. Он спал как убитый и проснулся, уже когда совсем стемнело.

Он поднялся, у рукомойника плеснул себе в лицо прохладной водой и вытерся грубым полотенцем. Пес покорно лежал на полу, все еще ожидая «вечерней» прогулки.

Сарин поставил перед своим терпеливым приятелем миску со свежей водой, и тот вылакал, а потом поднял голову с таким выражением, которое было похоже на улыбку. Поводок валялся на полу, куда Сарин бросил его днем, освобождая для гостей стулья, и пес, ткнув носом в ту сторону, отчаянно завилял хвостом.

— Хорошо, хорошо, друг мой, я понял, — сказал Сарин и подивился тому, что отлично понимает собаку и намного труднее находит общий язык с людьми. — Только надену свитер, и пойдем.

Он сунул в карман трубку и спички, и они вышли на свою вечернюю прогулку.

Пес принюхался, подыскивая место, где оставить метку. Задрал лапу, оросил приземистый куст и весело побежал вперед. Смотритель, чье тело одряхлело от старости, поспевал за ним с трудом. Прогулка по границе участка занимала у них примерно полчаса, если не случалось неожиданных происшествий, вроде забравшихся под деревья обкурившихся подростков или чего-то подобного.

Так они двигались вперед довольно бодро, и вдруг пес замер, повернув нос в глубь участка. Он навострил уши и, наклонив набок голову, насторожился. Где-то в вышине крикнул, возвещая о своих хищных намерениях, ястреб, и пес смущенно взглянул сначала наверх, на небо, а потом на хозяина, который как раз его нагнал и ласково потрепал за ухом. Они продолжили свою прогулку по кругу и спокойно гуляли еще минут десять, после чего пес снова насторожился и жалобно завыл.

— В чем дело? — спросил смотритель, подтягивая поводок. — Там что-то не так, приятель?

Пес, натянув поводок, потащил старика за собой к центру участка. Отдуваясь, смотритель послушно потрусил следом.

* * *

Кэролайн прервала краткий отдых и встала, разогнув спину, готовая продолжить работу, когда вдруг заметила в отдалении, на противоположном краю участка, светящуюся точку. Она прищурилась, присмотрелась. Фонарь! Она тронула Джейни за плечо и прошептала:

— Вон там! Смотрите! Свет!

— Черт! — еле слышно ругнулась Джейни. — Наверное, он все же услышал, когда я уронила трубку! Если он кого-нибудь из нас узнает, мы пропали!

Она огляделась и увидела проступающую сквозь темноту группу деревьев, где можно было бы спрятаться, если, конечно, они успеют туда добежать. Схватив за руку Кэролайн, она потянула ее за собой.

— Труба! — громко зашипела Кэролайн. — Что, если он ее найдет?

— Ну, так значит, он ее найдет. Тут мы ничего сейчас не можем сделать. Она же в земле почти по рукоять, так что, может быть, и не найдет. А если найдет, то будем надеяться, он не настолько образован, чтобы догадаться, что это такое.

Стремглав они добрались до деревьев, то и дело оглядываясь назад, туда, где торчал из земли почти незаметный глазу бур. Спрятавшись за большим деревом, подальше от опасного места, Джейни наконец перевела дух — она и не заметила, что боится дышать. Стоя там, они смотрели, как Сарин, оглядываясь, будто что-то ищет, вместе с собакой ходит по тропинкам, которыми испещрен весь участок. Джейни, хотя она и была уверена, что взятый без спроса мешочек земли вряд ли можно назвать кражей, теперь казалось, что из-за той непререкаемости, с какой Сарин запретил им тревожить этот крохотный клочок земли, их поступок превратился в действо безнравственное, аморальное, надругательство над достоинством старого человека. И сейчас она страдала больше от стыда, чем от страха, так, словно нарушила пусть малопонятный, но освященный веками кодекс чести.

Время шло, Сарин все бродил, выискивая неизвестно что, а Джейни вдруг стало холодно, по спине, вдоль позвоночника как будто забегали ледяные пальцы. И хотя она была тепло одета, кожа покрылась мурашками. Ветра не чувствовалось, гулял лишь небольшой сквозняк, но листва на деревьях громко зашелестела. Всем своим телом Джейни ощущала, что их будто предупреждают: здесь, на краю чужой пустоши, они не одни.

Она оглянулась проверить, правдивы ли ее ощущения. Вокруг не было никого, рядом виднелись только темные деревья и шевелились ветки, но сердце продолжало стучать так, что гул отдавался в ушах. По груди побежали струйки холодного пота.

Наконец пятно света замерло и остановилось. Они услышали, как тяжело дышит пес, который изо всех сил тянул поводок, а потом раздался негодующий голос старика:

— Я знаю, что вы здесь. Я это знаю. — Потом тон его смягчился: — Я хочу только, чтобы вы оставили меня в покое.

Он повернулся, сгорбившись, направился к дому и вскоре исчез из виду.

Джейни вышла из своего укрытия, Кэролайн двинулась следом. Осторожно прокрались они на прежнее место и как можно тише и быстрее извлекли драгоценную пробу из земли. Уложив ее в полотняный мешок, они двинулись прочь, и, когда Джейни открывала ключом дверцу машины, ее охватило невероятное облегчение от того, что все осталось позади. Но в глубине души она знала, что совершила отвратительный, ужасный поступок, что сделала то, чего не должна была делать, и это чувство тревожило ее и отравляло радость.

* * *

Сарин сел на ободранный диван. Его трясло. Верный пес лежал возле ног. Старый смотритель надел второй свитер, но так и не согрелся. Придется разрешить псу сегодня спать у него на одеяле — редкая удача для его хвостатого друга. Он заговорил с ним, обращаясь к собаке, потому что ему было больше не с кем поделиться своим горем.

— Вот они наконец и пришли, старый друг, — сказал он, — а в книге ничего не написано, что я должен делать! Там написано только, что рыть и копать нельзя… О господи… — Он застонал. — Мама же говорила, что они придут, я только не знал, что это случится так скоро… Я не готов…

«Старый дурак, — подумал он, — ты готовился к этому всю свою жизнь и все равно не готов?» Он подумал о матери, которая тоже готовилась всю жизнь, и порадовался, что ее нет и она не слышит его трусливого нытья, когда пришло время не хныкать, а действовать.

— Американцы, — сказал он, обращаясь к собаке. — Я ничего не знаю об американцах. Пришли, взяли землю, ушли, а я не помню, что должен делать!

Слезы отчаяния заполнили его глаза — реакция нормального человека, столкнувшегося с очень трудной задачей, которую он должен выполнить, как требуют все его умершие предки. «Как бы они огорчились, если бы видели меня сейчас, если бы они меня только видели!» — думал он.

— Они вернутся, наверняка, — сказал он собаке. — Только я не знаю когда.

Он потянулся, зарылся пальцами в теплую, жесткую шерсть и обнял за шею ретривера, будто испуганный, заблудившийся ребенок.