Восьмой грех - Филипп Ванденберг Страница 12

Крупные капли дождя барабанили по стеклам круглых окон замка Лаенфельс. Деревянная кровать с простым шерстяным одеялом не располагала ко сну. Соффичи, секретарь кардинала, уставился в потолок, разглядывая толстые балки.

Альберто, который тоже спал в этой крошечной комнате, ворочался на своей койке. Человек в черном привел их в комнату для ночлега — квадратное помещение с высокими потолками, площадью едва ли не в десять квадратных метров. Там стояли две деревянные лежанки, стул для вещей, в углу — умывальник с протекающим краном.

— Вы тоже не спите, монсеньор? — донесся из полумрака шепот Альберто.

— Инквизиция, наверное, с вероотступниками и то помягче обращалась, — саркастически ответил Соффичи, зевая.

— А где кардинал? Он куда-то пропал.

— Не знаю. Честно сказать, мне сейчас абсолютно все равно. Как Гонзага мог дойти до такого? Зачем он втянул нас в эту историю?

— Если я не ошибаюсь, — ответил Альберто, — Церковь сама придумала целибат. Иисус, Господь наш, ничего подобного не говорил.

— Браво! Все считают, что вы не обычный шофер, а состоите на службе у государственного секретаря.

— Монсеньор, — рассердился Альберто, — вы забываете, что я три семестра учил теологию в Григорианской академии, прежде чем встретил Элизабетту.

— Я знаю Альберто, знаю.

— В любом случае, — после паузы продолжил Альберто, — я чувствую себя здесь в роли заключенного. Что это за люди, которые взяли нас под стражу? Нет, даже не люди, а нелюди — вот подходящее слово!

— Тише! — зашипел секретарь. — Вы же знаете, что нам запрещено говорить о тайной акции и этих людях. Не забывайте, что и у стен бывают уши.

— Вы думаете, за нами следят и подслушивают?

Соффичи не ответил.

Альберто встал и, на ощупь пройдя к умывальнику, открыл кран.

— Это еще зачем? — поинтересовался монсеньор, когда Альберто снова растянулся на лежанке.

— Нужно почаще смотреть триллеры, монсеньор, — ответил шофер, — тогда бы вы знали, как обезопасить себя от прослушки.

— Ага.

— Да-да. Шум воды заглушает разговор. Микрофоны улавливают сейчас только громкий звук, поэтому мы можем с вами тихо беседовать. Вы думаете, нам удастся выбраться отсюда невредимыми?

— Могу вас успокоить, Альберто. Эти люди слишком хитры, чтобы убить в своих подземельях кардинала, секретаря и шофера. Это привлекло бы к ним излишнее внимание. Если эти Fideles Fidei Flagrantes чего-то и боятся, то только общественности.

— Fideles Fidei Flagrantes! — Альберто улыбнулся. — Не смешите меня.

— Вы знаете, что значит это название?

— Если меня не подводят с таким усердием добытые знания в латыни, то это значит «Преданные слуги, пылающие за веру».

— Совершенно верно. Звучит цинично и жутко, если взглянуть на то, что скрывается за рядами темных фигур: у них могут поучиться даже мафиози.

За круглыми окнами начало светать. Альберто подошел к умывальнику и побрызгал на лицо водой. Потом он сел на край лежанки и пробормотал:

— Если 6 только знать, что они замышляют. Как вы думаете, монсеньор? Зачем эти самозваные защитники веры посягнули на плащаницу нашего Господа Иисуса?

— Еще неизвестно, подлинная она или нет. Может, это всего лишь средневековая подделка. Поверьте мне, Альберто, я не могу спокойно спать с тех пор, как Гонзага втравил меня в это дело.

Подперев голову рукой, Альберто смотрел в окно. Он чертовски испугался, когда услышал, как кто-то снаружи взялся за дверную ручку.

В тот же миг в комнату вошел человек в черном. В одной руке у него был поднос с завтраком, в другой — свеча. Мерцающий свет отбрасывал гротескные тени на его лицо. Он безмолвно прикрыл за собой дверь и поставил поднос на стул. Развернувшись, незнакомец хотел покинуть комнату, но неожиданно остановился.

— Должно быть, вам показалось все это странным, — запинаясь, прошептал он. — Дело в том, что магистр не терпит электрического света. За исключением нескольких помещений, ни в одной личной комнате замка нет электрического света. Господь Бог меняет день и ночь по своему усмотрению и может в мгновение ока превратить ночь в день и день в ночь, если только пожелает. Электрический свет, как говорит магистр, — это выдумка дьявола.