Бумер-2. Клетка для кота. Книга 1 - Андрей Троицкий Страница 12

Вчера Чугур снова встретился с Димоном на том же самом месте, где условились в прошлый раз. Ошпаренный оставил ему три сберкнижки на предъявителя, на каждой равными частями условленная сумма. По деньгам чистая астрономия. Остальную четверть долга Димон перечислит на счет Ирины Будариной. Это случится в тот же день, когда Кот уже вольным человеком выйдет через вахту колонии на волю.

Еще есть пара недель, чтобы спокойно подумать и решить, стоит ли покупать желтый особняк на Кипре или лучше пустить деньги на другие нужды.

Как ни крути, дом за границей – это не старый сырой пятистенок из круглых бревен в жилом поселке при зоне строгого режима. Здесь соседи – алкашня, одни ханурики, все срока мотали. Жена привязана к своим свиньям, а куму, чтобы сыграть партию в шахматы, надо топать к начальнику зоны на другой конец поселка.

Дом на Кипре надо брать! Димон обещал все оформить буквально за день. А дальше ясно: кум выйдет в отставку по выслуге лет, соберет чемодан, вместе с Иринкой Будариной прикупит в столице модного шмотья и возьмет два билета в один конец. Он уедет отсюда богатым человеком, еще к его деньгам надо прибавить ту сумму, довольно значительную, что скоплена за долгие годы службы на этой помойке строгого режима. Герметичный пакет с деньгами под полом у любовницы – это надежное место. Приняв решение, Чугур снова вспомнил о шахматах.

– И какой только гад придумывает эти задачки?

Он смахнул фигуры с доски, застегнул верхнюю пуговицу на рубашке и поправил форменный галстук на резинке. Затем раскрыл офицерский планшет, в котором хранятся документы, вытащил и положил перед собой журнал "Недвижимость за рубежом", пошелестел страницами. Да, вот он желтенький особняк неподалеку от синего моря. Бассейн, джакузи, винный погреб... Набор этих слов, в какой последовательности их не произноси, возбуждал, будоражил воображение.

Чугур увидел себя в костюме аквалангиста. Он совершает погружение на глубину, парит в голубой бездне, где-то между песчаным дном и поверхностью моря. Если поднять голову, увидишь, как там, наверху, перекатываются мелкие волны, увидишь свет солнца. Гидрокостюм не стесняет движений, акваланг не тянет спину, в руке ружье для подводной охоты. Через стекло маски можно разглядеть силуэты экзотических рыбок: желтых, красных полосатых, названия которых кум не знал.

Там, на глубине теплого моря, не увидишь эти порочные скотские морды зэков, которые он по долгу службы должен созерцать изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Там нет паханов, сидящих на игле, нет их шестерок и быков. Нет офицеров оперчасти, отупевших от службы и беспросветной жизни. Нет хозяина зоны, пьющего горькую от тоски. Там нет жены Антонины в грязном халате. И свиньи Машки, вечно убегающей из загона, тоже нет. Только он и море. На эту тему он готов был написать стихотворение или поэму, если бы умел писать стихи, а не рапорты и докладные записки.

Услышав скрип двери, Чугур закрыл журнал: порог переступила жена. Антонина Ивановна подошла к серванту и остановилась, тупо разглядывая фотографии, расставленные между чашек за стеклом, будто никогда их не видела. На фотках почти все семейство Чугура: сын и дочь, давно перебравшиеся в Москву.

Сейчас Антонина, как всегда, заведет любимую пластинку и начнет гундосить, что осенью, когда зарежут свиней, можно будет отправить сыну денег. Заодно уж и мяса, и сала. А кум ответит, что этот здоровый бугай сам должен родителям помогать, а он только и ждет отцовской подачки, но хрен дождется. Сын болтается там, в Москве, как кусок дерьма в проруби: с одной работы попрут за пьянство, на другую устроится. И нет этому конца.

Чтобы не заводить этот долгий беспредметный разговор, Чугур проворно влез в новый шитый на заказ китель и поспешил выйти из дома. Он весело сбежал вниз по ступенькам крыльца, пнул сапогом под зад свинью Машку и вышел на улицу. Антонина Ивановна, отворив калитку, последовала за мужем, крикнула:

– Опять ночевать не придешь? У своей блудливой козы останешься?

Чугур обернулся. Если бы жена стояла рядом, наверняка получила увесистую пощечину. Но возвращаться лень.

– Угадала, останусь, – громко, чтобы все любопытные услышали, ответил он. Процедил сквозь зубы пару ругательств и зашагал дальше.

Сплетен и пересудов сельчан кум не боялся, плевать он хотел на эти разговоры. Здесь каждая собака давно знает, что кум, не стесняясь жены, открыто живет с продавщицей сельпо из соседнего поселка Ириной Будановой. Пусть языки чешут, кому это нравится. За любовь, даже позднюю любовь, еще никого к уголовной ответственности не привлекли. А другой ответственности кум не боялся.

* * *

В кабинет начальника колонии Чугур пришел не с пустыми руками. Он уже принял решение, продумал дальнейшие действия, теперь оставалось все грамотно исполнить. Для затравки он положил перед полковником Ефимовым сберкнижку на предъявителя и объяснил суть дела. Богатый бизнесмен из Москвы, по повадкам, бандит или порченый штымп, хлопочет об Огородникове. Кум дал предварительное согласие и готов все устроить тихо и незаметно, теперь слово за Ефимовым.

Хозяин долго мусолил пальцами книжку, трижды переспрашивал, нет ли тут какого подвоха, кидалова, уж очень деньги большие.

– Я все проверил, – терпеливо отвечал Чугур. – Деньги поступили на счет. Можно их обналичить, это без проблем. Только надо ехать в крупный город, хотя бы в Тверь. И такую сумму придется заказывать дней за десять.

Хозяин запер сберкнижку в сейфе, спрятал ключ во внутреннем кармане кителя, у самого сердца. Перед тем, как произнести фамилию Огородникова, кум немного помялся и сказал, что эта гнида достойна пули или пожизненного срока, но не воли. Тем не менее, счастливый билет выпадает именно ему.

Дальше пошло веселее. Кум положил перед Ефимовым личные дела заключенных, попавших под последнюю амнистию. Это зэки, не совершившие тяжких преступлений и преступлений против личности, малосрочники. На них висит всякая ерунда: мелкое мошенничество, кражи, порча имущества. На строгую зону они залетели, можно сказать, случайно. У каждого имелась непогашенная судимость или ходка не первая, значит, рецидивисты. Среди контингента колонии амнистированных набралось всего семеро душ. Остается решить, вместо кого из этих кадров выйдет на волю заключенный Константин Огородников.

– Очень кстати эта амнистия подоспела, – добавил Чугур. – Просто выручила нас. Такие деньги раз в жизни дают. Я все разбанковал поровну. Вам и себе. Две равные части. Мы сколько лет знаем друг друга...

– Сережа, давай без этой лирики, – физиономия хозяина оставалась напряженной. Дело не шуточное: можно враз разбогатеть, а можно и грязи наесться. – Если бы вместо этого Кота был другой зэк... Но этот сукин сын... И делюга у него серьезная. Двух сотрудников милиции завалил, в суде доказали одного. Всего трешку оттянул.

– Я все устрою, – сказал кум.

– Только не торопись, Сережа, – хозяин покосился на сейф, где лежала книжка. – Не руби с плеча. Тут не семь, а все семьдесят семь раз отмерить надо. Кто из активистов навонял про побег Огородникова? Цика, кажется? Вот он – наша проблема. Кто еще знает?