Танцы на льду - Андрей Кивинов Страница 12

Валька зевнул. Не выспался.

— Ну ладно, кончил верещать? На зоне агитировать будешь. — Рука выдернула ящик стола, в котором покоились граненый стакан и короткая дубинка. Извлечено было второе.

«Памятник» резко сел.

— Это чего? Вы будете меня бить?

— Конечно, будем. А что ж тебе, место в парламенте дать? Или пенсию депутатскую? Нефиг воровать. Мы ж сатрапы, купленные мафией. Тебе куда удобнее — по брюху или по хребту? А то загнешься еще, оппозиция.

— Это произвол, я буду жа… Мы в демократическом обществе, это вам не комму… Э, э, погодите, погодите…

Валька поднялся и виртуозно крутанул дубинку между пальцами.

— Ты не ссы, Шмыльников, я профи, никаких следов не останется.

Шмыльников замахал руками:

— Погодите, погодите, может, договоримся? Хотите, я вам еще двоих сдам, кто по садикам лазает? А вы меня отмажете…

Валька схватил Шмыльникова за шиворот и потащил из кабинета. Через минуту он вернулся и зло бросил дубинку в стол.

— Ты ему врезал, Валь?

— Еще об это говно дубинку марать! Сам свое получит когда-нибудь.

Дверь отворилась от резкого удара. В проеме, метя отделенческий линолеум полами распахнутой шубы, возник не кто иной, как господин Блюминг с отметиной возмущения на лице. Он прошел к стулу, на котором только что сидел Шмыльников, плюхнулся и, ударив кулаком по Валькиному столу, выдохнул:

— Бардак!

Потом, увидев меня, ткнул пальцем:

— Вот! Вот! Вместо того чтобы ворюг ловить, вы на порядочных людях выезжаете! Идиотизм!

— Здороваться надо, товарищ, — опять безразлично перебил Блюминга Щеглов.

— Да, здравствуйте.

— В чем дело-то, собственно?

— Меня обокрали!

— Правда? Ну, слушаю.

— В двенадцать я вышел из офиса, чтобы ехать по делам, но заметил, что заднее колесо спустило, начал менять его на запасное…

«Врешь, однако, — подумал я, — менял не ты, а охранник».

— А какая-то сволочь вытащила из салона мою папку и удрала! Самое-то обидное, что я его чуть не догнал! Гололед помешал. Да и крепкий, стервец, оказался. Каратист наверняка. Я его за капюшон-то схватил, а он меня ногой в скулу. Очень профессионально. Тьфу, куда вы смотрите?

— В светлое будущее. Приметы помните?

— Я ж говорю — здоровый бычара, выше меня, шкаф!

И снова я вынужден мысленно перебить Блюминга. Мой рост сто семьдесят пять, а Сан Саныч едва достает мне до плеча.

— Молодой, старый?

— Средний.

— Одет во что?

— Кажется, куртка или пальто. Я не запомнил. Все темное. Главное, шустрый какой, бегает, как спринтер.

— Нечего машину открытой оставлять. Вы что, телевизор не смотрите? На сегодня это самый распространенный способ кражи. У нас целая серия идет. Колесо вам прокололи, а пока вы его меняли, папочку и того. Что там, кстати, было? В папочке?

— Я вот из-за этого и пришел. Документы кое-какие рабочие, но это не главное, хотя обидно. Самое важное — техпаспорт на машину и права. Да, еще деньги. Где-то долларов пятьсот.

«Врешь, собака! — кричит мой внутренний голосок. — Не было там никаких долларов!»

Валька, кажется, тоже не верит в деньги.

— У вас что, кошелька нет? Кто ж в папках деньги носит?

Блюминг на секунду смущается:

— Какая разница, где я ношу деньги? Куда хочу, туда и кладу.

— Понятно. А от нас вам что надо?

— Не понял?

— Ну, с разным ведь люди приходят. Кому преступника вынь да положь, кому справочку для бухгалтерии, кому страховочку.

— Мне надо восстановить техпаспорт и права.

— Это без проблем. — Валентин достал из стола самодельный бланк справки, отпечатанный на компьютере. — Давайте ваш паспорт и данные машины.

Через минуту он протянул заполненную справку.

— С этим в ГАИ. Печать в канцелярии поставьте. Свободны.

— А заявление?

— Я ж спросил, что вам надо — преступника поймать или справку выдать?

Блюминг прокашлялся, свернул бумагу и поднялся.

— Хорошо, где канцелярия?

— Там же, где и начальник.

Громко хлопнув дверью, Аркадий Андреевич вышел.

Я повернулся к Вальке:

— Слышь, Валь. Я немного не понял. Ты его отшил или нет? Он ведь не оставил заявы.

— Никого я не отшивал. Ты ж слышал. Я спросил, что он хочет. Кажется, он хотел восстановить документы. Я разве был против? А жаловаться он не побежит. Сомневаюсь, что этот случай имел место. Нажрался товарищ где-нибудь да прос…л свою папочку, а теперь выкрутиться хочет с минимальными потерями. Знаю я этих Блюмингов.

— Хорошо, а если б не Блюминг, а честный мужик?

— Я что-то, Юрок, тебя не понимаю. Я никого и никуда не отшиваю. Я разбираюсь по существу. Это две большие разницы. А по поводу отшития вот, послушай одну маленькую историю.

Встретились на тусовке два преступных босса и обсуждают проблему.

«Слушай-ка, братишка. В отделе милиции, что на нашей территории, назначили нового начальника. Со старым-то мы хорошо ладили, никаких проблем. А этот, говорят, честный, не берет ни фига. Ушибленный по жизни. У тебя никаких предложений не имеется?»

Второй отвечает:

«Не трепыхайся по мелочам. Его свои же скинут, у нас ведь наверху тоже все схвачено. Надо этому неберущему немножко с раскрываемостью подпортить. Скажи своим людишкам, пускай на его участке устроят неделю Варфоломеевских ночей и деньков. Раскрываемость в ментуре — самый главный показатель. Они без него никуда. Как мы без „стрелок“ и „запуток“. Ну, а потом уже и с начальником побеседуем. Не хочешь иметь на территории низкую раскрываемость, тогда не выделывайся, а бери деньги и пример с умных людей. Иначе умные люди тебя быстро на берег спишут».

Так и сделали. Через месяц встречаются.

«Ну как? Он еще не одумался?»

Первый пожимает плечами:

«Я ничего, братан, не понимаю. У них как было семьдесят процентов, так и осталось».

«Погоди, погоди, твои люди-то хорошо работали, на совесть?»

«Еще как. С плотностью — одно преступное проявление на квадратный метр. И до сих пор все на свободе. Как же так? Почему процент тем же остается? Нам уже потерпевших жалко!

Наверное, менты поганые мухлюют что-то. Беспредельщики! Совсем без совести».

Короче, Юрок, обломилось у них начальника скинуть. А почему? А потому что у нас свой авторитет. Министр. Сказал он «семьдесят» — сделаем «семьдесят». Скажет «сто» — будет ему «сто». По существу разбираться будем.