«У» - значит убийца - Сью Графтон Страница 12

– А какой была Лорна?

– Сложная натура, с прекрасной, но измученной душой. Беспокойная, необщительная, может быть, подавленная. Но это только одна сторона ее характера. Вообще она была какая-то раздвоенная, противоречивая.

– Употребляла она наркотики или алкоголь?

– Нет, насколько мне известно. Она как бы одновременно излучала огонь и холод, иногда излишне возбуждалась. Я бы назвал ее состояние маниакально-депрессивным, хотя это и не совсем точно. Она как бы боролась сама с собой, и депрессия в конце концов победила.

– Я думаю, что внутри каждого из нас идет такая борьба.

– Что касается меня, то это уж точно.

– А вы знаете, что она снялась в порнографическом фильме?

– Я слышал об этом. Сам никогда не видел, но слухи ходили.

– А когда его снимали? Незадолго до ее смерти?

– Я мало что об этом знаю. На большинство уик-эндов она уезжала из города, в Лос-Анджелес, Сан-Франциско. Возможно, его сняли во время одной из этих поездок. Не могу вам точно сказать.

– Значит, эту тему вы не обсуждали.

Гектор покачал головой.

– Ей вообще нравилось держать язык за зубами. Мне кажется, от этого она ощущала себя сильной. А я научился не лезть в ее личные дела.

– А у вас есть какие-нибудь соображения, почему она снялась в этом фильме? Может, ради денег?

– Сомневаюсь. Продюсер, возможно, зарабатывает на таких фильмах много, а актеры не очень. Во всяком случае, я так слышал. Вероятно, Лорна сделала это по той же причине, по которой делала и все остальное. Каждый день своей жизни Лорна играла с опасностью. Если хотите знать мою теорию, то страх был единственным настоящим чувством, которое она испытывала. Опасность была для нее своего рода наркотиком. И ей приходилось все время увеличивать дозу. Она ничего не могла поделать с собой. К советам других не прислушивалась. Я спорил с ней до синевы, но, по-моему, от этого не было никакого толка. Это, естественно, мое личное мнение, я могу и ошибаться, но раз уж вы спрашиваете, то я отвечаю. Лорна вела себя так, как будто слушала меня, как будто соглашаясь с каждым моим доводом, но тут же выбрасывала из головы все мои слова. И поступала так, как ей хотелось. Так ведут себя алкоголики и наркоманы. Она понимала, что так жить нельзя, но остановиться не могла.

– Она вам доверяла?

– Я бы так не сказал. Скорее всего, нет. Лорна вообще никому не доверяла. В этом отношении она была похожа на Бьюти. А уж мне она могла бы доверять как никому.

– Почему?

– Я никогда не приставал к ней, поэтому не представлял никакой угрозы. Сексуальных поползновений с моей стороны не было, а значит, никто из нас не смог бы взять верх над другим, и это нас обоих устраивало. С Лорной надо было держать дистанцию, она была женщиной минутного настроения. Поддерживать с ней дружеские отношения можно было только при условии, если держать ее на расстоянии вытянутой руки. Я понимал это, но не всегда мне это удавалось. Терпеливо старался спасти ее, но ничего не вышло.

– Она рассказывала вам о том, что происходит в ее жизни?

– Кое о чем. В основном, об обычной каждодневной чепухе. И никогда не говорила ни о чем важном. Говорила о событиях, но не о своих чувствах. Вы понимаете, что я имею в виду? Но сомневаюсь, что даже тогда она бывала откровенна со мной. Кое-что я узнавал о ее жизни, но не от нее.

– А от кого?

– У меня много приятелей в городе. Конечно, меня расстраивало ее поведение. Лорна клялась, что ведет себя нормально, но, думаю, она уже не могла отказаться от своего образа жизни. Рассказывали мне и о ее мужчинах, она могла одновременно встречаться с двумя, с тремя. Люди все это видели и сообщали мне, думая, что меня это очень тревожит.

– А вас это тревожило?

Гектор горько усмехнулся.

– В то время я об этом не задумывался.

– Но все же вас беспокоили эти разговоры?

– Да, черт побери. То, чем она занималась, было опасным. Мне не нравилось ее поведение, не нравились люди, которые встречались с ней, а потом распускали за ее спиной слухи. Сплетники. Ненавижу их. Но я не мог заставить их молчать. В присутствии Лорны я старался держать рот на замке. Это было не мое дело, но оно как-то постепенно становилось моим. Бывало, я говорил ей: "Зачем, детка? Для чего это?" Но она качала головой и отвечала: "Тебе не надо знать этого, Гек. К тебе это не имеет отношения". По правде говоря, я думаю, что она и сама не знала ответы на эти вопросы. Ее поведение было неосознанным, как, скажем, чиханье. И Лорне нравилась такая жизнь. А если бы она ее бросила, то что-то все равно терзало бы ее, пока не свело бы с ума.

– А вы не знаете, кто был в ее жизни помимо вас?

– А я и не был в ее жизни. Так, где-то сбоку. Днем Лорна работала четыре часа на станции водоочистки. Вы можете поговорить с тамошними служащими, может, они расскажут что-нибудь интересное. А я, как правило, не видел ее раньше трех часов ночи. Возможно, с восходом солнца у нее начиналась какая-то другая жизнь.

– Да, хорошо. Это мне пища для размышлений. А что еще?

– Так сразу и не соображу. Если что-то придет на ум, то могу позвонить вам. У вас есть визитная карточка?

Я вытащила карточку и положила ее на пульт. Гектор мельком глянул на нее, но оставил лежать на месте.

– Спасибо, что уделили мне время, – поблагодарила я.

– Надеюсь, что хоть чем-то помог вам. Мне претит даже сама мысль, что убийца останется безнаказанным.

– В любом случае, это только начало. Возможно, что я еще к вам заеду. – Я замялась, бросив взгляд на собаку, которая так и лежала между нами. Почувствовав мой взгляд, она вскочила, голова ее оказалась на уровне стула, на котором я сидела. Глаза Бьюти неотрывно следили за моим бедром, возможно, ей захотелось перекусить в такой поздний час.

– Бьюти, – бросил Гектор, почти не меняя тона.

Собака опустилась на пол, но я готова была поспорить, что она не отказалась от мысли отхватить у меня кусочек ягодицы.

– В следующий раз я принесу ей кость, – пообещала я и подумала, что, конечно, не свою.

Я отправилась домой через деловой район города, минуя вереницу светофоров. Витрины магазинов ярко сияли, от света фонарей улицы были почти белыми, машины проезжали лишь изредка, перекрестки казались широкими и пустынными. Я проехала мимо одинокого велосипедиста, одетого во все черное. Часы показывали половину второго. В это время большинство баров в городе были еще открыты, и примерно через полчаса из них начнут выползать пьяные, направляясь к своим автомобилям. Многие здания были совершенно темны и угрюмы, возле их подъездов спали бездомные, напоминавшие опрокинутые статуи. Для них ночь представляла собой просторный отель, в котором всегда имеется свободный номер. И единственной ценой, которую они платили за него, являлась иногда их жизнь.