Дарю вечную молодость - Александра Кравченко Страница 12

— Понимаю, Витя, — серьезно сказал Леонид. — Но, раз из нашей встречи ты делаешь такую тайну, — значит, поручение у тебя ко мне очень личное.

— Конечно. — Виктор закурил, потом нервно прошелся по комнате и стал возле окна. Сейчас ему легче было говорить, не глядя в глаза собеседнику. — Мне надо раскопать правду об одном преступлении. Но сам я этого сделать не могу. А поручать расследование официальным лицам не хочу. Это дело такого рода, что, если придать ему огласку, то могут начаться сплетни, всякие измышления вокруг нашей семьи, К тому же, неизвестный мне пока преступник не должен даже догадываться о том, что его ищут, вычисляют. Он ведь в свое время спланировал дело так, что почти никто и не усомнился в самоубийстве Марины. Спорили больше о том, а что же довело ее до такого шага. Приписывали ей творческую несостоятельность, несчастную любовь, тайное пьянство, даже СПИД. Но, знаешь, в глубине души я никогда не верил, что Марина могла покончить с собой. Она не была истеричкой, не страдала депрессиями и нервными припадками. При всей эмоциональности она была человеком с абсолютно нормальной психикой.

— Значит, речь идет о Марине… — прошептал Леонид, не сводя взгляда с прямой, напряженно застывшей спины Виктора, который все еще стоял, отвернувшись к окну.

— Я был уверен интуитивно, про себя, но никому не мог даже высказать свои сомнения. А вчера вдруг получил подтверждение этим смутным догадкам. На встрече с избирателями ко мне пробилась незнакомая женщина, вручила письмо, а сама быстренько скрылась в толпе. Потом, после встречи, я прямо в машине прочитал ее послание… и сразу же позвонил тебе.

— Значит, все дело в письме? — удивился Леонид. — Прости меня, но это несерьезно. Мало ли кто и с какой целью мог тебе подсунуть какие-то измышления! А скорей всего, это просто провокация.

— Возможно… — Голенищев, наконец, повернулся лицом к собеседнику и, медленно подойдя к столу, уселся напротив Леонида, вновь наполнил рюмки коньяком и залпом выпил свою порцию. — Вот ты и разберись, Леня. Все твои расходы будут оплачены. Любое содействие с моей стороны — гарантировано.

— Для тебя это так важно, Витя? — внимательно вглядываясь в лицо друга, спросил Леонид. — Прости, но мне кажется, что все это ты принимаешь слишком близко к сердцу. Ведь даже Евгения Константиновна не усомнилась в самоубийстве дочери. Даже Алеша…

— Евгения тронулась умом, — перебил его Виктор. — Но, уверяю тебя, что будь ее рассудок не поврежден, она бы это дело так не оставила. А что касается Алеши, то у него, как у многих молодых, дурацкое представление о поколении родителей. Ему кажется, что все мы чокнутые, слабые, депрессивные… Но я-то знал Марину хорошо и уверен, что самоубийство — совсем не ее стиль.

— Я, конечно, знал Марину только издали, со стороны. Прости, не хочу лезть к тебе в душу, но мне всегда казалось, что у вас с ней были какие-то нервные, болезненные отношения. Я вообще считаю, что женщины, подобные Марине, при всей их прелести, не созданы для нормальной жизни, для семьи, для быта, наконец. Они проблестят, взволнуют, очаруют — и улетучатся… Мне даже трудно представить ее старой. Она, наверное, боялась старости.

— Это верно. И все-таки она не покончила с собой, — упрямо повторил Голенищев. — И я прошу тебя в этом разобраться.

— Хорошо, попробую, — вздохнул Леонид. — Конечно, я рад, что старый важный друг обо мне вспомнил. И все же не понимаю, почему ты обратился именно ко мне. Ведь среди твоих московских друзей наверняка тоже есть сыщики. Или ты выбрал меня для большей секретности?

— Тут все вместе, Леня… Но самое интересное в том, что письмо об убийстве Марины мне передала твоя землячка. Да, не удивляйся. Эта женщина написала, что живет в Днепропетровске и специально приехала в Москву ради встречи со мной. Она также пишет, что, являясь простым маленьким человеком, не может ничего предпринять сама, вот и решила открыть правду мне.

— Давай письмо, — решительно сказал Леонид.

Виктор достал из внутреннего кармана два сложенных вчетверо листка. Один из них спрятал обратно, а второй протянул Леониду со словами:

— Начало тебе ни к чему, там просто дифирамбы в честь Марины. Незнакомка — ее давняя поклонница. А вот с этого места читай, тут как раз материал для сыщика.

Леонид, вечно забывавший свои «дальнозоркие» очки, отставил листок на расстояние вытянутой руки и стал внимательно читать:

Итак, я живу в городе Днепропетровске. Однажды па моих глазах умер вроде бы от сердечного приступа некто Еськов Николай. Перед смертью он утверждал, что являлся соучастником убийства Марины Потоцкой, которое было замаскировано под самоубийство. Вот его дословное пояснение: «Я ее сзади схватил, а Федька Циркач выстрелил, потом пистолет ей в руку вложил. Так нам заказали сделать». На мои вопрос, кто был заказчиком убийства, Еськов ответил: «Не знаю. С ним Федька держал связь. Наверное, кто-то очень крутой. Может, из-за этого дела и меня сейчас убрали». Дальше он бормотал об отпущении грехов и о том, что в эту историю мне не следует вмешиваться, а то и меня могут убрать. Вот и все. Еськов умер от сердечного приступа, что подтвердила и медицинская экспертиза. Но сам он утверждал, что был отравлен тем же Федькой Циркачом. Я случайно оказалась рядом с ним в последние минуты его жизни, и он рассказал мне все это в приливе предсмертного раскаяния. Кроме меня никто об этой исповеди не знает. Теперь вот знаете и вы, Виктор Климентьевич. Остальное вам решать. Только прошу, не выдавайте моего участия в этом деле. Я совсем не героиня и боюсь расправы со стороны неизвестных убийц.

Подписи не было. Письмо, напечатанное на стандартном листе бумаги, вложенное в конверт с интригующей надписью «Это касается Марины» (опять же, печатными буквами), почти не несло информации о личности автора. И все же эта информация была между строк, и ее уже начал улавливать своим сыщицким чутьем Леонид.

— Эта женщина — врач или, возможно, сотрудница Еськова, — сказал он через несколько секунд.

— Почему так конкретно? — удивился Виктор. — Она может быть просто случайной прохожей или, наоборот, родственницей, а то и подругой этого киллера.

— Случайная прохожая вряд ли знала бы его фамилию и, тем более, результаты медицинской экспертизы. А родственница или подруга не стала бы ехать к тебе и наводить расследование на Еськова. Нет, тут угадывается человек совершенно ему посторонний, но, в то же время, имеющий к нему косвенное отношение.

— Так ты веришь, что все это серьезно? — с тревогой спросил Виктор, уловив во взгляде и голосе друга внезапное оживление, похожее на спортивный азарт.

— Не знаю, как насчет провокации, но то, что это не розыгрыш и не бред восторженной поклонницы, я убедился. Видишь ли, какая штука: в уголовном мире Днепропетровска действительно есть авторитет, прозываемый Федька Циркач. Наверное, под какой-то кличкой известен и Николай Еськов, хотя он, скорей всего, — шестерка, использовался для разовых поручений. Но Циркач — это реально.

— Вот видишь! — воскликнул Виктор, побледнев. — Берешься теперь за это дело? С чего начнешь?