Охота на Анжелику - Виолетта Якунина Страница 12

– Это ничего, мы вас быстро догоним, – заявил Кирсанов. – Ты что пьешь?

– Воду.

– А лучше коньяк, он прекрасно снимает стресс. Рекомендую: тридцать лет выдержки – это вам не хухры-мухры, – влез вездесущий Стас.

– Я не буду, – испугалась Лика.

Крепкие напитки она не пила, а после родов и кормления и вовсе ничего, кроме шампанского, не пила. Но сейчас вроде не Новый год и не другой какой праздник, так чего же шампанское заказывать.

– Давай, немного коньяку тебе не повредит, а то дрожишь вся, – уверенно сказал Кирсанов и плеснул ей в бокал из пузатой бутылки. – Это благородный напиток, и тот, кто его пьет, тоже облагораживается.

– Отличная реклама, но я пить не буду.

– Не кокетничай. Никто тебя не спаивает. Просто для разогрева глотни и поставь, – поморщился он неодобрительно.

И неожиданно для всех и для себя, в первую очередь, Лика подчинилась и отпила из бокала. Коньяк пробежал по горлу огнедышащей лавой и стек в желудок. Сделалось горячо, и щеки заполыхали яркими всполохами, словно на них выступил коньячный оттенок. От таких необычных ощущений она тихонько рассмеялась, дивясь своей смелости.

– Да она красавица, – шепнула брату на ухо Татьяна.

– Вижу, – хмуро буркнул он.

– Что, не заладилось? – хихикнула сестрица, приподнимая брови.

– Отвали, гиена, – ответил Денис их старым детским ругательством.

– От шакала слышу, – тут же ответила Танька.

Они улыбнулись друг другу, пообщавшись глазами. Кирилл до сих пор ревновал, когда они вот так начинали разговаривать полу-взглядами, полу-жестами, понимая друг друга на уровне мысли. Муженьку Татьяны в такие моменты казалось, что они что-то скрывают от него намеренно, прерываясь на половине фразы, говоря недомолвками. Глупышка, они просто были настолько близки, что надобность в словах отпадала.

На сцене танцевали какие-то танцоры, на взгляд Лики весьма не профессионально. Но публике, по ходу, было все равно, народ пока активно насыщался, между столами носились официанты, разнося подносы, уставленные едой, всем было не до зрелищ. Лике же, давно не бывавшей в подобных заведениях, было интересно. Она смотрела на сцену, где полуголые девицы-танцовщицы выделывали разные па. Их партнер-недомерок в облегающих штанишках и расстегнутой рубахе непристойно нагибал их в разные стороны, в общем, трио лицедействовало, как могло.

Наконец, принесли еду и опоздавшим. Лика с Кирсановом принялись уплетать за обе щеки принесенные блюда. Лика заказала куриную грудку под соусом и салат из свежих овощей, это было стандартная еда, которую сложно было испортить любому повару. И не ошиблась.

– Вкусно? – спросил Кирсанов.

– Угу, – с забитым ртом кивнула Лика.

И как только она прожевала, он протянул ей свою вилку с наколотым кусочком своей свинины.

– Давай, попробуй, – предложил он, – а потом я твое блюдо попробую, и мы будем знать, что тут еще можно есть.

Она, естественно, растерялась. Он что, дурак? Зачем совать ей свою вилку? Но вспомнив, где побывал его язык, она поняла, что не найдет ничего нового в его слюне.

«Возьмет или не возьмет», гадал Кирсанов. Хотелось, чтобы взяла. Это интимный жест, так делают только те, у кого или уже есть связь или намечается, или возможна, в принципе. Это был тонкий психологический момент. Что он, зря психологию изучал?

– Я не ем свинину, – ответила она.

– Жаль, – искренне сказал он, прожевывая кусочек, – А я курицу ем. Вкусная?

– Ну что ж, попробуй, мне не жалко, – она взяла из рук его вилку и наколола кусочек со своей тарелки.

Вот чертовка! Он, глядя ей в глаза, съел кусок курицы и не почувствовал его вкуса. Лика действовала на него, как отрава.

– У меня созрел тост! – воскликнул Стас, пристально наблюдавший эту сцену. – За прекрасных дам, которые помогают кавалерам почувствовать себя рыцарями!

– Ко мне это сегодня не относится, – шепнул на ухо Лике Кирсанов.

– Прости, я не хотела, – засмеялась она.

А Эля восторженно захлопала и засмеялась, приняв на свой счет комплимент про красивых дам. Все выпили, закусили, по очереди свои тосты произнесли Ленчик и Кирилл. За столом царила непринужденная атмосфера, мужчины ухаживали за дамами, шел обмен шутками. Наконец, все наелись и было решено пойти потанцевать. После одиннадцати музыку включили громче. Подруги «оруженосцев» рванули первыми, пошли, повиливая бедрами и не в такт дергая руками.

– Пойдем, – протянул ей руку Кирсанов.

И Лика пошла. Она так давно не была на дискотеке, обыкновенной среднестатистической дискотеке, на которой легко сбросить пару килограммов, проскакав ночь напролет. Когда-то Лика часто посещала подобные заведения и танцевала, как заведенная, в кругу таких же беззаботных и раскованных людей. Но потом, будучи замужем за Максом, она бывала лишь в элитных клубах, в кругу его друзей, которые не очень-то любили танцевать. И Лика думала, что для нее дискотеки остались в прошлом. Но сейчас она вдруг почувствовала дыхание собственной молодости, сердце заколотилось от радости узнавания момента: тело услышало ритм, почувствовало накал музыкальных страстей и ответило на зов каждой клеточкой. Она радостно поспешила к танцполу, следуя между столиками за Кирсановым. Но стоило им присоединиться к танцующим, быстрая музыка прервалась и заиграл очень красивый блюз.

– Разрешите, – мгновенно сориентировался Денис.

Она встала в третью позицию, принимая приглашение. То ли это действовал коньяк, незаметно выпитый до дна во время тостов, то ли она, наконец, расслабилась, отбросив в сторону треволнения этого дня. Не важно, она готова была танцевать с ним, пусть даже он вообще не умел бы этого делать.

Кирсанов давно так не волновался, в последний раз подобное происходило с Беллой Львовной, их учительницей биологии. Ей было двадцать два, а ему шестнадцать, но пригласить ее на школьном вечере наглости хватило. Вот тогда и пригодились мучения с Танькой, та мечтала стать великой танцовщицей и тягала его в свою студию три раза в неделю. Родители были на ее стороне, и ему приходилось играть роль партнера сестры. Так вот, Бэлла Львовна, помнится, была потрясена его умением вести в танце. Что позволило юному нахалу Кисанову напроситься к ней в провожатые и даже полезть целоваться у подъезда училки. Именно в тот исторический вечер Кирсанов сделал один важный вывод – женщины обожают мужчин, умеющих танцевать.

А вот сейчас ему было не до бахвальства. Лика стала маслом в его руках, пластилином, мягкой глиной, с ней можно было делать все, что пожелаешь. Пару раз он прогнул ее так слеганца, для проверки, а она прогнулась, словно в ее теле не было костей. Она повиновалась его малейшему движению, реагировала на легчайший нажим, улавливала любое желание. Она стала частью его, послушной, гибкой, страстной. Он понял, что давно осрамился, потому что никак нельзя было прижимать ее к себе, не выдав тайного желания. Но он прижимал, и видел по ее лицу, что она все поняла. И, кажется, ее это не смущало. Она не пыталась от него сбежать, отдавшись ему в танце целиком и полностью. Что это, действие коньяка или снова обычные дамские игрища? Впрочем, Кирсанову было плевать, он даже не думал стесняться своего возбуждения, его таким создала природа, так что из этого? Он мечтал, чтобы этот танец длился вечно, а еще желательно, чтобы все куда-нибудь пошли погулять. Блин, «какая женщина, хочу такую», – билось в его воспаленном мозгу. Теперь он понял дегенерата, сочинившего этот слюнявый шлягер, потому что держал в руках то, что ему не принадлежало, и хотел, хотел, хотел. И это «то» пахло невообразимо волнующе и двигалось так, что ему от фантазий деваться было некуда.