Розы для киллера - Наталья Александрова Страница 12

Итак, дети вдвоем уселись за компьютер, потому что Валерикдаже с принтером не умеет как следует обращаться, вечно его ломает. А я решилапогулять с внуком. Погода неплохая, легкий морозец, мне надо успокоиться иподышать воздухом. Заодно куплю молока и булку, потому что вчерашний батонВалерик съел за завтраком с банкой варенья.

Лизавета помогла мне спустить коляску и удалилась. Мыпокатили по дорожке. Погода для зимы была чудесная — весело сверкал на солнышкевыпавший за ночь снег, у дома на большой рябине сидели розовые снегири, нагорке визжали дети.

Внук задумчиво смотрел на меня из коляски темнымиглазами-вишенками. У него светлые волосики — в папу, а глазки темные, Лизины. Янаклонилась, чтобы поправить шапочку, и младенец заулыбался мне беззубым ртом.Сокровище мое!

Я поправила одеяльце и вытащила из-под ребенка постороннийпредмет — ярко-желтого игрушечного цыпленка. Цыпленка подарила сватья, онавообще задаривала ребенка игрушками и одеждой, тут у меня проблем не было.Цыпленок был мягкий, губчатый и пищащий. Внуку такую игрушку было давать ещерано, цыпленок валялся где попало и отличался тем, что всегда попадался не подруку, а, прошу прощения, под то место, на котором сидят, и пищал. То ест, кудабы вы ни сели, вы обязательно попадали на цыпленка, и он под вами начиналнегодующе пищать. Очевидно, Лизавета, доведенная до крайности, убрала цыпу вколяску — туда уж никто не сядет. Я не удержала цыпленка рукой в варежке, и онвыскользнул в снег. Пока я боролась с собой — хотелось оставить цыпу в снегу навсегда,но было неудобно перед сватьей, — какая-то шустрая такса схватила игрушкуи бросилась прочь.

— Ромка, как же тебе не стыдно! — раздался голоспрямо у меня над ухом.

Я обернулась в негодовании — кто смеет так фамильярноразговаривать с моим внуком? — и увидела рядом мужчину, очень лохматого, враспахнутой куртке и в темных очках. Он стоял за коляской, но смотрел вследтаксе и кричал ей:

— Ромка, немедленно вернись! Я засмеялась:

— У вас тоже Рома?

Он принялся извиняться, и все звал своего такса Рому, а еготезка, мой внук, удивленно гукал в коляске.

— Ромуальд, ко мне! — гаркнул мужчина, и таксвернулся, но по дороге успел прокусить цыпленка в нескольких местах и оторватьгребешок. Мужчина очень расстроился и даже легонько стегнул такса Ромуповодком.

— Пойдемте к метро, я куплю вам новую игрушку.

Напрасно я уверяла, что цыпленок нам всем надоел, что мытолько обрадуемся, если Ромуальд изгрызет его совсем, мужчина был непреклонен.Пришлось пойти с ним к метро, впрочем, мы все равно гуляли. По дороге мужчинавсе сокрушался:

— Простите, девушка, этого паршивца, у грудных детейигрушки отбирает.

— Нехорошо, Рома, отнимать у своего тезки, —упрекнула я такса.

— Это тещин, — каялся мужчина, — она ему всепозволяет, он совершенно распустился. А ваш сын тоже Рома?

— Только не Ромуальд, а Роман, в честь дедушки. И этоне сын, а внук, дочкин ребенок.

Мужчина изумленно ахнул и даже снял очки, чтобы получше менярассмотреть. И тут я поняла, почему он их носит зимой. Вокруг правого глазамужчины расплывался огромный желто-фиолетовый синяк. Заметив ужас в моихглазах, мужчина расстроенно вздохнул:

— Не подумайте плохого, я не пьяница и не драчун. Впрошлую пятницу иду домой вечером, не так и поздно было, в подъезде — темень,глаз выколи, дали по голове и отняли бумажник.

— Кто же вас нашел?

— Никто, сам очухался. Утром пошел к врачу, тот говорит— легко отделался, сотрясения нет, только ушиб. А на следующий день — вот такойсиняк. Ударили по темечку, а под глазом проявился. Теперь людей стыдно.

Я молчала, глубоко потрясенная. Если бы не очки, я узнала быэтого человека раньше. Ведь это он тогда шел в толпе с убийственным букетом,это ему я чуть не насильно всунула карточку. Это было точно в прошлую пятницу.А потом следом за ним на меня налетел сумасшедший тип с усами, и я направилаего за этим типом. Разумеется, это он — та же куртка, те же неподдающиесярасческе волосы. Сегодня он тоже был без шапки, как и в тот раз, — еще бы,зачем ему шапка, такая грива, да еще борода.

Видя, что я так долго молчу, мужчина совсем расстроился.Меня он, конечно, не мог узнать, в переходе я была в пальто и меховой шапке, асегодня на мне Лизкина куртка с капюшоном.

— Не расстраивайтесь, — как можно мягче сказалая. — Ведь могло быть хуже, а синяк скоро пройдет. Много денег пропало?

— Да нет, так, пустяки. Кое-какие нужные бумаги, нообойдусь. Паспорт не тронули.

, — Странно, обычно документы тоже крадут.

— Я то лее так думал, — вздохнул он, — ладно,пойдемте.

— А в милицию вы заявляли?

— Нет. — Он помялся. — Я, знаете, в тот вечерна презентации был, выпили там, конечно, немножко, а милиция к таким вещамотносится не очень-то…

За разговорами мы дошли до метро, мужчина купил внукуигрушку — симпатичного маленького гномика, главное — молчаливого, а мы подарилиостатки цыпы Ромуальду. Мужчина рассказал мне, что сам он в нашем доме неживет, а навещает тещу и гуляет с песиком. Потом мы также прогулочным шагомвернулись домой и распрощались у нашей парадной.

Весь вечер мне было не по себе. Получалось, что я, сама тогоне ведая, устроила человеку пакость. Ведь это я указала тому типу с усами налохматого. Конечно, он и сам мог его определить по букету, но все же… И вечномне надо всюду сунуться, видела же, что человек мимо идет, и стояла бы себе спокойно,так нет, следом за ним понеслась, насильно карточку всунула. И что такое моглобыть в той карточке, за что человека звезданули по голове? Ведь только ондумает, что хотели ограбить, а я-то знаю, зачем понадобился бумажник — забратькарточку с информацией. Передо мной встало лицо мужчины с усами, его голос, и японяла, что он мог и убить. Во что же меня втянула Людмила? Я вспомнила оЛюдмиле и деньгах и опять набрала ее номер телефона. По-прежнему никого. Вотнезадача!

***

Внутренний голос подсказал Дмитрию Дмитриевичу, что звонитьБелой Галине должна Машенька. Действительно, когда Марья Дмитриевна набраланомер и спросила Белую Галину, ей обрадовались как родной. Марья Дмитриевна непродумала заранее разговор, понадеявшись на интуицию, поэтому несколькозамялась, и это оказалось именно то, что нужно: ее растерянность приняли заестественное смущение женщины, стесняющейся говорить о сердечных, интимныхпроблемах, и постарались помочь ей наводящими вопросами, тем самым подсказавстиль и суть разговора.

— Я хотела бы поговорить с Белой Галиной, — началаМарья Дмитриевна.

— Мы рады вашему звонку, но Галина в настоящий моментзанята, так что, если можно, расскажите мне, что вас беспокоит.

— Но вы знаете… я не уверена…