Другие хозяева - Альбина Нури Страница 12

– Никакой у нас романтики. Тебя, наверное, это обижает, – сказал он. – Свадьбы еще не было, а быт уже есть.

Томочка поднялась на цыпочки и потерлась носом о его щеку.

– Не говори глупостей. Все у нас отлично, и ничуть я не обижаюсь. Было бы на что. А насчет быта… Если так отлично устроилось, что мы смогли все купить-продать и съехаться, так что теперь: специально надо было тянуть с заключением сделок?

Илья сел в кресло, которое стояло в их спальне, и потянул Томочку за собой. Теперь она сидела у него на коленях.

– Мне так повезло, что ты у меня есть. Как я сразу не разобрался?

– Дурачок потому что, – фыркнула Томочка и засмеялась. – Ты меня щекочешь!

Они перевезли в новую квартиру все вещи, которые собирались забрать, но, поскольку прежние их жилища были меньше, да и часть вещей решено было не перевозить, тут было немного пустовато. Впрочем, Томочке так даже больше нравилось: просторно, светло. Заставить все мебелью всегда успеется.

Многие вещи пока лежали в коробках и тюках: новоселы еще не успели их разобрать. Томочка собиралась заняться этим в ближайшие дни.

– Я же вижу, ты куксишься. – проницательно заметила она. – Что не так?

– Бросать вас одних не хочу. Маму на тебя вешать…

– Ты и не вешаешь! Она сама молодец, справляется, – перебила Томочка.

– …и не ехать не могу, – договорил он.

На днях Илью повысили в должности. У них в редакции случилась перестановка: Иван Данилович, владелец журнала, который был и главным редактором, но давно уже ничем по сути не занимался, уехал жить в какую-то южную европейскую страну, назначив главредом Щеглова. А старую щегловскую должность ответственного секретаря предложили Илье.

Это была значительная прибавка к зарплате, плюс он, конечно, продолжит писать, так что заработки его увеличатся. Правда, и нагрузка возрастет, и обязанностей прибавится.

Приказ о вступлении в должность был уже подписан, а пока шеф велел ехать в Екатеринбург, писать серию заказных рекламных статей об одном крупном уральском предприятии. Отказаться никак нельзя: Иван Данилович ведь может и передумать насчет повышения.

– Поезжай спокойно, – сказала Томочка. – Леля вчера тоже уехала. В Москву. Вернется примерно тогда же, когда и ты.

– Сходим все вчетвером куда-нибудь, – пообещал Илья, подумав, как удачно сложилось: их с Мишей девушки тоже подружились.

Илья улетел во вторник. А на следующий день начался кошмар, которого Томочка и представить себе не могла. Хотя, если подумать, начало было положено уже вечером.

Вернувшись с работы, Томочка приготовила ужин, а потом прибралась на кухне и пошла в комнату Ирины, узнать, не надо ли чего.

Женщина сидела на кровати и, увидев вошедшую Томочку, улыбнулась, протянула здоровую левую руку, похлопала рядом с собой: «Садись!»

Они поладили на удивление хорошо и быстро. Наверное, сыграло роль то, что Томочка никогда не видела мать Ильи до инсульта (он не знакомил их), не знала, какой она была прежде: сильно пьющей, опустившейся, грубой, безразличной, а порою и жестокой к единственному сыну.

Мише, например, который видел, как тяжело жилось Илье с такой матерью, было трудно поменять свое отношение. Однако и он постепенно стал относиться к Ирине иначе, увидев, что она раскаивается, всеми силами пытается заслужить прощение и любит сына.

Томочка же с первого дня видела больную пожилую женщину, которая старается встать на ноги, чтобы не быть обузой Илье. Видела любящую мать, для которой сын – свет в окне. Видела полный бесконечной преданности взгляд, которым она смотрела на Илью.

Девушку трогало то, как Ирина скучала по сыну, как стремилась заслужить его одобрение – и эта любовь к одному человеку объединяла двух женщин, старую и молодую.

Сейчас, глядя на нее, Томочка понимала, что Ирине тоскливо без Ильи, что она волнуется за него и, сама тоже тоскуя и переживая, решила, что им надо отвлечься.

– Давайте-ка мы эти завалы разберем. – Она указала на громоздившиеся в углу картонные коробки. – Хотите?

Даже если Ирина и не хотела, все равно улыбнулась и кивнула.

Томочка подтащила к ней первую коробку, открыла и увидела, что внутри – летняя одежда и обувь. Гардероб был весьма скромный, но девушка доставала платья, блузки, брюки, вешала на плечики, раскладывала по полкам, попутно комментируя: «Мой любимый цвет», «Ничего себе, смелый фасончик!» и все в таком духе.

Ирина втянулась, отвечала: говорить она не могла, но Томочка научилась понимать ее. Покончив с первой коробкой, взялись за вторую, поменьше, заполненную какими-то безделушками и сувенирами. Они по очереди рассматривали все подряд, Ирина поясняла: «Илюша подарил», «Купила в Сочи», «Привезла из Москвы». Если Томочка не могла понять, Ирина писала в «разговорном» (так Илья придумал его называть) блокноте: выводила печатные буквы левой рукой.

Когда очередь дошла до третьей коробки с сокровищами, за окном уже стало темнеть, и Томочка отметила про себя, что скоро Ирине пора принимать лекарство и ложиться спать.

– Отлично мы с вами время проводим, правда?

«Правда. Ты очень хорошая».

– Вы тоже ничего себе! – великодушно проговорила Томочка, и обе засмеялись.

Девушка открыла третью коробку. Внутри покоились разноцветные тряпки, парочка фотоальбомов, которые Томочка решила пересмотреть с Ириной в один из вечеров. А сверху лежала синяя коробка, перевязанная белой лентой. В первый момент Томочка не поняла, что это такое и откуда: очень уж резко контрастировала новая упаковка со всем остальным содержимым коробки. Но тут же вспомнила: это ведь Мишин подарок!

На днях, когда ребята приходили на новоселье, Илья сунул коробку с куклой в кучу вещей (они тогда еще почти ничего не успели разобрать), да и забыл про нее. Они все позабыли – это было даже не вполне естественно, если вдуматься.

Кукла будто спряталась от них до поры до времени. А теперь вот нашлась.

Томочка вытащила ее, восхищенно рассматривая игрушку: роскошные волосы, яркие глаза, изысканное платье. Ноги, руки и лицо у нее были твердые – возможно, это фарфор, а может, керамика или еще что-то похожее, тело же было набивным, изготовленным из мягкого, приятного на ощупь материала.

Увлеченная изучением куклы, Томочка не заметила, что лицо Ирины мучительно исказилось, точно от боли. Женщина вцепилась здоровой рукой в покрывало и стиснула его так, что костяшки побелели. Прикусив губу, она смотрела на куклу в Томочкиных руках с ужасом и отвращением.

– Правда, она чудесная? – проговорила Томочка, поворачиваясь к маме Ильи. – Составит нам компанию! Миша…