Невидимая река - Эдриан Маккинти Страница 12

— Дождь.

— Поедем в паб, — предложил Фейси.

Иду к машине как лунатик. Сажусь, едем в Каррик. Джон разговаривает с Фейси, который сидит на переднем сиденье. Кто-то купил торговую марку «Триумф», и снова будут выпускать эти мотоциклы. Нонсенс. Джон, Фейси, неужели вы не видите этот океан боли вокруг? Несчастья так и валятся с неба. Вы когда-нибудь читали Беду Достопочтенного? [8]Конечно нет. Жизнь — это полет птицы, ночью влетевшей в огромный зал, полный всего праздничного; позади тьма, впереди тоже, путешествие сквозь что-то невиданное, мгновенное, сбивающее с толку, ужасное, окончательное.

— Приехали, — сообщает Фейси, вынимает ключ зажигания, оборачивается к нам и улыбается. — Наконец-то.

Огонь в «Долансе» уже горел, и я стоял возле камина, сушил свой костюм, который надевал на случай похорон или интервью. Согревшись, я купил немного чипсов в баре. Джон внес ясность относительно похорон по христианским правилам. Патавасти были индусами высшей касты из индийского Аллахабада. Но мистера Патавасти и его брата еще детьми отправили в обычную школу в Лондоне, и они постепенно попали под влияние англиканской церкви.

После школы мистер Патавасти переехал в Оксфорд, женился на молодой англичанке, у них родились два сына, мистеру Патавасти предложили читать курс лекций по физике и прикладной математике в университете Ольстера, и он перебрался в Северную Ирландию как раз к началу печально известных событий 1967 года.

— Математика, говоришь? Замечательно. Еще одна вещь, помимо крикета и вегетарианства, которая роднит его с моим отцом. Крикет, вегетарианство и математика, бесспорно, три самые скучные вещи на свете.

Мы говорили о Виктории, но ребята знали, что у нас с ней что-то было, и вели себя сдержанно. Я довольно скоро собрался уходить, Фейси предложил подбросить меня. Я отказался.

Промокший до нитки, я дотащился до задней двери нашего дома. Папа сидел в кухне, нервный, в растрепанных чувствах. Он сменил промокший костюм на толстовку и джинсы. На толстовке было написано «Берегите лес» и нарисован ныряющий кит. Вряд ли кто-то подумает, что лесу могут помочь киты, но, видимо, поэтому и требовалось его беречь.

— Что случилось? — спросил я.

— В гостиной тебя дожидается какой-то англичанин. Ты опять во что-то влип?

— Я пока об этом ничего не знаю.

Я спустил лестницу и поднялся к себе в комнату на чердак. Сотни моих старых книг. Подростковые плакаты. «Над пропастью во ржи», «Посторонний», «Аутсайдеры». [9]Пластинки, игрушечная железная дорога. Я сгреб в кучу халат и трико и уселся тут, среди пыли. Как же хорошо, что я, наконец, оказался дома. Эх, была бы у меня квартира у пристани, в пастельных тонах, большая стереосистема черного цвета, пара кресел, все по минимуму!.. Немного книг. Подборка пластинок и дисков. Гитара. Мне хотелось производить на девиц впечатление дзенской невозмутимостью простой обстановки. Никакой суеты. Выдумки, конечно. Здесь, несмотря на грязь и беспорядок, мне было спокойно и удобно. Я мог поднять лестницу, забраться под пуховое одеяло, и никто меня не потревожит. Придет осень, следом зима, а я бы так и сидел здесь. Снег укроет карниз. А тут тепло и тихо, можно сидеть и ждать, пока мама меня окликнет, чтобы я спустил лестницу, и принесет горячего шоколада и вкусных печений. Да…

Я помотал головой, встряхнулся, отбросил сантименты, спустился, миновал коридор и вошел в гостиную.

Навстречу мне поднялся очень высокий, выше шести футов ростом, и крупный человек, одетый в мешковатый дорогой синий костюм с косыми лацканами. Морщины на его лице выдавали беспокойство, да и само лицо с острыми чертами было пасмурным. Нос переломан в нескольких местах, волосы с проседью. Гость в ожидании попивал чай, разглядывал джазовые пластинки, кипы старых газет и прочий хлам. Крепкий и подтянутый — я бы принял его за вышибалу или за того, кто выколачивает долги, если бы не густые усы, выдававшие в нем копа. Ясно, это был английский полицейский. Из Скотленд-Ярда. Из группы дознания Сэмсона. Я сразу понял, как он здесь оказался и почему меня преследовал. И тут же осознал, что дело швах.

Я протянул руку для приветствия. Он пожал ее. Шрамы на костяшках, огрубевшая кожа. Клянусь, он не был офисным сиднем, а если и был, то не всю жизнь.

Я сел. Он открыл кейс и достал блокнот.

— Меня зовут капитан Дуглас, — представился он с неприятной ухмылкой.

— Вас зовут «Капитан»? — спросил я.

Он посмотрел на меня, не понимая, прикалываюсь я или всерьез.

— В лондонской полиции так называется чин выше старшего лейтенанта.

— Честь для меня. Если бы я все еще был ищейкой, я бы отсалютовал.

— Ну… — протянул он озадаченно и с досадой.

— Кто я, вы знаете.

— Конечно. Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов, мистер Лоусон, — сказал он так тихо, что я едва расслышал.

— О чем?

— Забудем формальности. Если бы мне было нужно, я бы уже давно арестовал вас, мы бы общались с вами в Белфасте или Лондоне, велась бы запись, кругом адвокаты и все в таком духе, — произнес он со зловещей улыбочкой.

Если он задался целью напугать меня насмерть, это ему вполне удалось. Я скрыл панику за растительностью на лице, засунул руки в карманы халата:

— Начинайте, капитан, я готов.

— Непохоже, мистер Лоусон, что мой визит стал для вас неожиданностью, — выговорил он.

— Да как сказать… А что, преследование в духе полицейских Кистона [10]в течение последних нескольких дней исчерпало себя?

— Да, то есть я предпочитаю приглядывать за подозреваемым какое-то время, прежде чем бросаться в атаку. Но недолго. Необходимое количество информации можно найти только в архивах.

— Что вы имеете в виду под словом «подозреваемый»?

Его лицо расплылось в улыбке. Мерзкой, как трещина в стене сортира.

— Я имею в виду, мистер Лоусон, что вас, по-видимому, не очень удивляет беседа с детективом из Скотленд-Ярда.

— Полагаю, группа дознания Сэмсона?

Он кивнул.

В 1994 году, спустя годы давления ирландского лобби в Америке, британское правительство в Лондоне учредило группу дознания в Королевском ольстерском полицейском управлении Северной Ирландии с целью выяснить три вещи: действительно ли силы полиции были пристрастны по отношению к католикам, правда ли, что во время столкновений с людьми из ИРА действовала установка стрелять на поражение, и, наконец, верно ли, что коррупция достигла небывалых масштабов. Они повесили это все на Джона Сэмсона, помощника старшего констебля лондонской полиции — по сути, аутсайдера, — и предоставили ему полную свободу действий при проверке всех операций КОПУ. Сэмсон взял себе в помощники двадцать офицеров, тоже в основном из столичных. Множество людей из КОПУ были встревожены этим нововведением. Я никогда ни в кого не стрелял, значит, Дуглас относился к отряду по борьбе с коррупцией. Я слышал, что за последние несколько недель Сэмсоновы разыскания зашли в тупик, а вскоре ему предстояло подать предварительный рапорт премьер-министру. Это заставило меня занервничать. Я уселся на свои ладони, чтобы скрыть дрожь.