Офицер по вопросам информации - Марк Миллз Страница 11

Фредди не стал опускать брезент.

— Макс, ты мой друг, и я не знаю, кому еще могу рассказать…

Девушка была молодой, лет восемнадцати или девятнадцати; обаяние ее красоты не могла уничтожить даже холодная бледность смерти. У нее были длинные, прямые, черные как смоль волосы, которые обрамляли овальное лицо с маленьким, как у эльфа, подбородком. У нее были полные и на удивление красные губы. Губная помада, понял он. Что было странным. Ее почти не доставляли сюда, и мало кто из мальтийских девушек пользовался ею даже в лучшие времена.

Фредди повернул ее голову направо и осторожно откинул волосы. Грубая рваная рана, расширяясь, тянулась от уха к ключице.

— Господи…

Фредди запустил руку под брезент и вытащил зазубренный осколок металла, изогнутый и с бритвенно-острыми краями.

— Шрапнель от зенитки. Когда ее доставили сюда, осколок все еще был в ней.

Это был обычный случай смерти от ранения, смертельный удар куска металла, летящего к земле после разрыва снаряда. Вы могли слышать обманчиво безобидные звуки, когда во время налета осколки весело дребезжали на улице и по крышам.

— Она истекла кровью?

— Похоже на то.

— Ну и?..

Фредди помедлил.

— Я думаю, это было специально сделано. Чтобы так выглядело.

— Что ты имеешь в виду?

— Вот это… и вот это.

Фредди поднял ее запястье и повернул. Отметины были слабые, и их было легко не заметить.

— Следы от веревки?

— Когда ее нашли, руки у нее не были связаны. И посмотри на ее ногти.

Ногти, прежде длинные, с красным маникюром, были сломаны.

— Она сопротивлялась. На плечах и бедрах у нее несколько синяков. И кроме того, ее влагалище…

До чего жуткое слово, оно поразило его, заставив выкинуть все мысли о похоти. Он с трудом заставил себя воспринять то, что Фредди ему рассказывал.

— Ты думаешь, она была изнасилована.

— Я знаю, что она была изнасилована. И скорее всего, тем самым человеком, который потом ее убил.

— Фредди, брось, ты слишком далеко заходишь.

— Она не первая. Были и другие. Две другие. Я их видел в начале года. Одна получила удар упавшей каменной кладкой, другая утонула.

— Утонула?

На Мальте было много возможностей погибнуть, но утопление — не то, что первым приходило на ум, особенно после того, как пляжи обнесли колючей проволокой против вторжения.

— Она упала в разрушенную цистерну, в темноте возвращаясь домой. По крайней мере, так это выглядело. Во всяком случае, вскрытие показало, что они были королевами шерри из Потрохов.

«Королевы шерри» — так на сленге называли танцовщиц, работавших в барах и дешевых мюзик-холлах, которые гнездились в нижнем конце Стрейт-стрит в Валлетте, сомнительном квартале, получившем название Потроха.

— Иисусе, ты должен был рассказать кому-то, Фредди.

— С чего ты взял, что я этого не сделал? Сейчас дело в руках соответствующих властей.

— Так зачем я здесь?

— Потому что у нее было нечто такое, что все меняет. Мне удалось изъять это. Хотя наступило трупное окоченение.

Фредди залез в набедренный карман шорт цвета хаки и что-то протянул Максу. Это был кусок ткани, основательный кусок наплечной нашивки, сорванной с униформы.

— О господи… — выдохнул Макс.

— Это был единственный способ раздобыть…

Квартира Макса располагалась недалеко от госпиталя, если пройти по улицам Флорианы. Он миновал очередь женщин, выстроившихся за керосином. У них завязалась небольшая перепалка, слышались громкие голоса. Заметив приближение Макса, стройная молодая женщина с огнем в глазах на ломаном английском обратилась к нему:

— Скажите ей, пусть ждет, как и все мы.

— Вы должны ждать, — сказал Макс, не замедляя шага и даже не поворачиваясь к виновнице скандала.

Его равнодушие было отмечено мрачными взглядами и парой сдержанных проклятий на мальтийском. Он не обратил внимания и на них, поскольку был не в том состоянии, чтобы реагировать.

Он все еще пытался осмыслить информацию, которой Фредди поделился с ним в морге. В любом случае она вызывала большую тревогу. Фредди настойчиво убеждал его хранить находку при себе, по крайней мере пару дней. Это давало Максу время тщательно обдумать ситуацию и кое-кого порасспросить. Он еще не понимал, что на самом деле крылось за этим делом. Станет яснее, когда он выяснит, кто была эта девушка. Ее отсутствие не может слишком долго оставаться незамеченным. Скорее всего, у нее есть семья и друзья, которые уже обсуждают мрачные перспективы поисков по моргам.

Косметика, яркий маникюр — все указывало на род ее занятий. Кроме того, три, а может, и больше исчезнувших танцовщиц из Потрохов были несчастными жертвами не столько войны, сколько человека, который изнасиловал их перед тем, как убить. И не просто какого-то человека, а британского военнослужащего, подводника. И несущего службу не просто на субмарине, а на той, которой командует Лайонел Кэмпион, муж Митци.

Он нащупал в кармане оборванную нашивку, которую Фредди нашел в стиснутом кулаке мертвой девушки. Инстинкт подсказывал ему: нужно больше узнать о ней, и тот же инстинкт говорил, что надо немедленно избавиться от нее. Нет доказательства — и остаются лишь слова Фредди против его. Готов ли он рискнуть их дружбой ради такого выхода или это невозможно?

Мальтийцы не хотели этой войны, и их почти детская вера, что британцы смогут защитить остров и в конечном счете взять верх над силами зла, почти исчерпала себя, когда в последние несколько месяцев на них обрушился ад. После двух долгих месяцев осады им открылась истинная тяжесть их положения. Да и как иначе? Истина излагалась им, чтобы подкрепить их моральную стойкость, — и эту честь они должны были носить с гордостью.

Мальтийцы наизусть знали те слова, которыми превозносил их Уинстон Черчилль в палате общин (и шутили, что были бы рады обменять эти слова еще на несколько «спитфайров» или на судно, груженное сосисками). Они знали, что в начале месяца король Георг VI наградил их всех Георгиевскими крестами (и они восхищались советниками короля за их справедливую подсказку). Но факт оставался фактом: они по-прежнему оставались отрезанными от всего мира, в одиночестве, окруженные врагами, которые хотят уморить их голодом и уничтожить с воздуха. Лишь за последние два месяца им на голову обрушилось вдвое больше бомб, чем на Лондон за двенадцать худших месяцев воздушного блица. Это была ужасающая статистика, в соответствии с которой маленький остров, служивший им домом, принял на себя больше бомб, чем любой другой клочок земли на планете принимал когда-либо.

Тем не менее они легко переносили выпавшие на их долю испытания. Но что случится, если они хоть на мгновение подумают, что им приходится иметь дело с врагами? Как они воспримут сообщения, что британские солдаты убивают их дочерей и война служит лишь прикрытием для их преступлений? Было невозможно предугадать, что произойдет, но в мгновение ока все может измениться.