Самолет без нее - Мишель Бюсси Страница 11

Николь и Пьер Витраль долго молчали. Жизнь никогда их не щадила. Иногда соединение двух неудачников приводит к положительному результату, как умножение минуса на минус дает плюс. Они дружно противостояли всем превратностям фортуны — вечной нехватке денег, болезням, каждодневным бытовым трудностям. Никогда не жаловались. Но тот, кто не привык горлопанить, чаще всего остается ни с чем. Витрали не кляли судьбу — и она, словно в издевку, не скупилась на новые и новые испытания для них. Пьер и Николь Витраль зарабатывали на жизнь продажей жареной картошки и сосисок из специально оборудованного оранжево-красного фургончика «ситроен» на пляжах Дьеппа и других городов Нормандии, куда выезжали по случаю проведения фестивалей и других местных праздников, в любую погоду — а она в тех краях отличается капризами, — и почти угробили здоровье: у Пьера были проблемы с позвоночником, у Николь — с легкими. Назло судьбе они родили двух сыновей, и одного из них, дождливым вечером катавшегося на мопеде в Криэль-сюр-Мер, она у них забрала…

Им не везло ни в чем и никогда, но ровно два месяца назад вдруг случилось невероятное: они выиграли двухнедельную поездку в Бодрум-Гюмбет.

«Бодрум-Гюмбет? А это хоть где?»

В Турции. На средиземноморском полуострове, застроенном по побережью четырехзвездочными отелями, до пляжа — рукой подать. Все включено. Отель — настоящий дворец. Они выиграли случайно, просто опустив по листочку в стеклянный ящик в «Перекрестке», где в дни распродажи проводилась лотерея. Так вышло, что устроители вытянули из ящика листок с именем их сына, Паскаля. Правда, перед победителем поставили жесткое условие: воспользоваться выигрышем можно было только до конца 1980 года. Нет, если вы не хотите или не можете… У Паскаля и его жены Стефани всего два месяца назад родилась дочка — малютка Эмили. Со старшим сыном, двухлетним Марком, проблем не возникало — поживет две недели у бабушки с дедушкой. Но Стефани еще кормила Эмили грудью, да и в любом случае она ни за что не согласилась бы на целых полмесяца оставить грудного ребенка на попечение стариков. Путевки были именными, обменять их или продать было невозможно. Значит, надо было сделать выбор: или отказаться от поездки, или ехать с новорожденной дочкой.

И они поехали. Прежде они еще никогда не летали самолетом. Стефани — молодая женщина с веселыми глазами — смотрела на мир, как на спелое яблоко, которое так и хочется надкусить. Жалко, что в ее скромном мирке это яблоко — запретный плод.

Они рассудили, что не стоит отворачиваться от удачи, если она сама плывет в руки. В кои-то веки судьба им улыбнулась! Ни один из них не подумал, что улыбкам судьбы верить нельзя. Паскаль, Стефани и Эмили должны были приземлиться в аэропорту Руасси 23 декабря и провести день в Париже, поглазеть на рождественские витрины. Идея принадлежала Стефани. Она была сиротой. Витрали ее обожали, впрочем, она платила им тем же. Строго говоря, никакая Турция ей была не нужна. Ее воплощенной мечтой, ее волшебной сказкой стали Марк и Эмили — два теплых комочка, а к ним в придачу — любящий муж и дед с бабкой, души не чаявшие во внуках.

Пьер и Николь Витрали услышали новость одновременно, из семичасовой радиопередачи «Франс-Интер».

Они слушали ее каждое утро.

В тот день они сидели друг напротив друга за столом своей тесной кухоньки. Чашки — кофе для Пьера и чай для Николь — так и остались стоять нетронутыми, словно время навсегда остановилось в ту секунду, когда замерла жизнь в скромном рыбацком домишке на улице Пошоль, в квартале Полле — старинном рыбацком квартале, островком сохранившемся в центре портового города Дьеппа.

— Почему Лиза-Роза? — вдруг выкрикнула Николь Витраль.

Дома на их улице — с дюжину одинаковых, похожих друг на друга фасадов, — имели общие стены. Все, что происходило у соседей, немедленно становилось известно остальным. Крик Николь проник сквозь тонкие перегородки.

— Почему они решили, что ее зовут Лиза-Роза? Кто им сказал? Может, сам младенец? Так и заявил пожарным, а? Трехмесячный ребенок! Девочка, глаза голубые… Это наша Эмили! Она жива! Пусть кто-нибудь попробует сказать мне, что это не она! Пусть только попробует! Они там что-то химичат. Она одна осталась в живых, вот они и хотят ее у нас украсть. Украсть нашу внучку…

По щекам у Николь катились слезы. Несмотря на холод соседи начали по одному выходить на улицу. Николь прижалась к мужу.

— Нет, Пьер, нет. Поклянись мне. Они не отнимут у нас внучку. Не для того она выжила в катастрофе, чтобы ее у нас украли. Поклянись мне.

В смежной с гостиной спальне проснулся разбуженный бабушкиным криком двухлетний Марк. Проснулся и заплакал. Он сам не понимал, почему плачет. Впрочем, у него от того скорбного утра не осталось никаких воспоминаний.

2 октября 1998 г., 9.24.

Марк поднял глаза от записей Гран-Дюка. В глазах у него стояли слезы.

Разумеется, он не помнил того скорбного утра. Он и не знал о нем ничего, пока не прочитал в этой тетради…

Было что-то нереальное в том, как перед ним открывались подробности трагедии, пережитой в далеком детстве.

От шума и гвалта в баре «Ленин» кружилась голова. Пятеро развеселых парней из студенческой ассоциации ушли, громко хлопнув на прощанье стеклянной дверью. Марк провел рукой по лицу, незаметно смахивая влагу из уголков глаз. Медленно вздохнул, заставляя себя собраться с духом. В конце концов, он и так знает почти все детали этой истории. Его собственной истории.

Почти все…

На часах 9.25.

А он только начал читать.