Казнь на Вестминстерском мосту - Энн Перри Страница 11

— Да, если можно так выразиться. — Вердан потянулся к хьюмидору [5], достал сигару, прикурил ее от щепки из камина и выпустил клуб такого едкого дыма, что Питт охнул от удушья.

Вердан понял его возглас неправильно.

— Турецкая, — гордо сообщил он. — Хотите одну?

«Дерьмо собачье», — подумал Питт.

— Вы очень любезны, но нет, благодарю вас, сэр, — ответил он. — Что значит «если можно так выразиться», сэр?

— А, — Вердан покачал головой. — Почти не бывал здесь. Занимался больше политикой — был вынужден. Личный парламентский секретарь и все такое прочее. Большой круг обязанностей.

— Но у него был финансовый интерес в компании? — не отставал от него Питт.

— О, да, да. Можно сказать и так.

Томас был озадачен.

— Разве он не был равноправным партнером? — Его имя стояло первым на табличке у входной двери.

— Естественно, был! — подтвердил Вердан. — Но он приходил сюда не чаще одного раза в неделю, а иногда и реже. — Он произнес это без малейшего сожаления.

— Значит, вы выполняли большую часть работы? — спросил Питт. Как ему ни хотелось, оставаться тактичным с этим человеком было трудно. Его ответы изобиловали туманностями и двусмысленностями.

Вердан вскинул брови.

— Работы? Ну, да, наверное. Никогда не смотрел на это под таким углом. Мужчина должен чем-то заниматься, знаете ли! Не люблю мотаться по клубам, где старые дураки треплются о картах, о погоде, обсуждают, кто что сказал и кто как одет — и у кого связь с чьей-то любовницей. Для меня всегда было слишком легко понять чужую точку зрения, чтобы распаляться из-за этого.

Питт не без труда подавил улыбку.

— Значит, вы занимаетесь недвижимостью? — уточнил он.

— Да, верно, — кивнул Вердан. Он запыхтел сигарой. Томас порадовался тому, что окно открыто: запах был мерзким. — А какое отношение это имеет к тому, что бедняга Локвуд был убит на Вестминстерском мосту? — сморщившись, спросил он. — Уж не думаете ли вы, что его убили из-за какой-то сделки, а? Едва ли, маловероятно. С какой стати кому-то убивать его?

Питт мог назвать несколько причин. Вряд ли он был бы первым владельцем трущоб, который задрал бы до небес арендную плату и тем самым согнал пятнадцать-двадцать человек в одну сырую и провонявшую крысами комнату. Вряд ли он был бы первым среди тех, кто использует недвижимость под бордели, или под производство с потогонной системой, или под воровской притон. Существовала вероятность, что Гамильтон всем этим занимался и был убит в отместку или в припадке ярости, — или что Вердан всем этим занимался, а Гамильтон случайно это обнаружил и пригрозил разоблачить его, и тогда Вердан убил его, чтобы он замолчал навсегда.

А еще это мог быть человек, разъяренный тем, что либо его выселили из дома, либо недоплатили, либо помешали заключить выгодную сделку. Однако Питт не стал высказывать свои предположения вслух.

— Полагаю, здесь крутятся большие деньги? — с самым невинным видом спросил он.

— Не такие уж и большие, — совершенно искренне ответил Вердан. — Я работаю, знаете ли, чтобы хоть чем-то заниматься. Жена умерла двадцать лет назад. Желания жениться еще раз не было. Не испытывал ни к кому таких же чувств, как к ней… — На мгновение выражение его лица смягчилось, как будто он заглянул в себя и снова увидел картины счастливого прошлого, которое все еще имело над ним колдовскую власть. Затем он одернул себя. — Дети выросли. Должен же я чем-то заниматься!

— Однако это приносит хороший доход? — Питт окинул оценивающим взглядом одежду Вердана. Костюм был выношен до комфортного состояния, но покрой сюртука свидетельствовал о том, что его шили на Сэвил-роу. [6]Рубашка, вероятно, тоже была с Сэвил-роу, от «Дживс и сын», да и ботинки отличало высочайшее качество. Он не выглядел модным, но вполне уверенным в себе и в своем общественном положении. И эту уверенность обеспечивало унаследованное богатство, «тихие деньги».

— Не очень, — перебил Вердан размышления Питта. — Надобности нет. Гамильтон имел доход от какого-то предприятия, связанного с железнодорожными вагонами, в Бирмингеме или где-то еще.

— А вы, сэр?

— Я? — Снова его кустистые, клочковатые брови взлетели вверх, а в круглых серых глазах зажегся ироничный огонек. Стало ясно, что он сдерживает смех. — Надобности нет, и так хватает. Семья, знаете ли.

Томас уже знал это. По сути, он бы не удивился, если бы выяснилось, что Вердан отказался от какого-то почетного титула.

Снаружи послышался шум, некий назойливый неритмичный стук.

— Слышите! — воскликнул Вердан. — Жуткое изобретение! Только подумайте: пишущая машинка! Купил для своего младшего клерка, который пишет так, что его почерк может разобрать только аптекарь. Отвратительная штуковина. Звук такой, будто два десятка лошадей цокают подковами по мощеному двору.

— Мистер Вердан, вы могли бы предоставить полиции перечень ваших сделок с недвижимостью за последний год? — спросил Питт и закусил губу. Он склонялся к тому, чтобы симпатизировать этому человеку, но допускал, что под его мягкими, немного рассеянными манерами могут скрываться уродливые страсти. Такое уже случалось: люди, к которым Томас испытывал расположение, оказывались способными на убийство. — И всех сделок, запланированных на будущее, — добавил он. — Этим сведениям будет обеспечена вся возможная конфиденциальность.

— Мой дорогой друг, вы умрете со скуки, читая все это. Но если вы просите… Не представляю, как можно поймать убийцу Локвуда в списке стоящих вплотную друг к другу домов в Примроуз-Хилле, Кентиш-Тауне или Хайгейте.

Районы, которые он перечислил, были респектабельными пригородами.

— А в Ист-Энде? — спросил Питт. — Разве там нет недвижимости?

Вердан оказался шустрее, чем предполагал инспектор.

— Владельцы трущоб? Вы неизбежно должны были бы сделать такое предположение. Нет. Но можете заглянуть в книги, если считаете это своим долгом.

Томас знал, что ему это делать бессмысленно, а вот опытному аудитору, возможно, удалось бы отыскать какие-нибудь указания на другие гроссбухи, на другие сделки — и даже на присвоение чужого имущества. Хотя он очень надеялся, что не удалось бы. Ему хотелось, чтобы Вердан оказался таким, каким кажется.

— Спасибо, сэр. Вы знакомы с леди Гамильтон?

— С Аметист? Да, немного. Замечательная женщина. Чрезвычайно спокойная. Только вот уж больно грустно все сложилось: нет детей, знаете ли. Не то чтобы Локвуд сокрушался из-за этого — он очень тепло к ней относился. Он мало о ней говорил, но чувствовалось, что он переживает. Это было ясно. Вам бы тоже было ясно, если бы вы сами когда-либо испытывали к женщине такие чувства.