Лунный лик Фортуны - Элис Клер Страница 11

К тому же он был великоват для изящного маленького стула, на котором сидел. По правде говоря, это был вовсе и не стул, а, скорее, скамеечка. Конечно, для женщины хрупкого телосложения она вполне подходила, однако вряд ли могла справиться с задачей выдержать высокого широкоплечего мужчину.

«Мне вполне по силам сделать так, чтобы он почувствовал себя непринужденно», – подумала Элевайз. Утвердившись в этой мысли, она изобразила на своем лице выражение, которое ее покойный муж обычно называл «деспот после хорошего обеда». Благосклонно улыбнувшись гостю, Элевайз заметила, что он на мгновение встревожился, а затем неуверенно улыбнулся в ответ.

О Боже! Наверно, милый старый Иво был прав насчет «деспота».

– Что вы знаете о распорядке дня в женском монастыре, мой господин? – начала она. – Я спрашиваю потому, что без хорошего знания нашей жизни вам будет трудно обнаружить какие-либо странности в последние дни жизни Гунноры.

– Понимаю. Мне известно только то, мадам, что ваши часы определены каноническими службами и что в ваших молитвах вы ходатайствуете перед всемогущим Господом за весь род людской.

Это было хорошо сказано, и аббатиса склонила голову в знак одобрения.

– В самом деле, мы подчиняемся расписанию служб все двадцать четыре часа в сутки. Наш устав, как и в великом аббатстве Фонтевро, создан по бенедиктинскому образцу, хотя есть и некоторые существенные изменения. Однако мы отличаемся от строго закрытых орденов в том смысле, что молитва в стенах монастыря – не единственное наше занятие. Мы служим общине и иными способами.

– Когда меня пригласили пройти к вам, я увидел, как одна из сестер обучала какого-то мужчину передвигаться на костылях, – сказал Жосс. – И, возможно, я ошибаюсь, но мне показалось, я слышал плач младенца.

«Наблюдательный человек этот Жосс Аквинский, – подумала Элевайз, – заметить так много за считанные секунды, необходимые, чтобы пройти от ворот к галерее».

– Вы не ошиблись. У нас есть больничный покой, это длинная пристройка позади церкви. Сестра Беата, которую вы видели, ухаживает за бывшим браконьером, он лишился ноги, попав в ловушку для человека. У нас также есть исправительный дом для раскаявшихся блудниц. Возможно, сэр, вы удивились бы, если бы узнали, как много бывших распутниц, познав материнство, захотели вернуться к целомудренной жизни.

– Я рад это слышать. – Жоссу показалось, что в ее голосе сквозит обращенный к нему укор, о чем аббатиса на самом деле и не помышляла, поэтому он поспешил добавить: – Мне не хотелось бы, чтобы вы подумали, будто я проявляю излишнее любопытство, аббатиса Элевайз. Я упомянул о младенце только потому, что мне было странно услышать такие звуки…

«…В женском монастыре», – повисло в воздухе невысказанное окончание фразы.

– Прошу вас, нет никакой необходимости в объяснениях. – Аббатиса снова улыбнулась ему, на этот раз более искренне. – Одна из женщин, которые вверили себя нашим заботам, родила на прошлой неделе. Трогательный плач ее ребенка иногда и нас застает врасплох.

– Больница, исправительный дом… – сказал Жосс, немного расслабившись. – У вас в Хокенли много работы.

«Больше, чем вы полагаете», – подумала аббатиса с гордостью. Не будет ли еще большей гордыней, если она расскажет ему и об остальном? Наверное, будет. Но ведь она хочет поведать не о себе, а о сестрах, которые выполняют тяжелую работу и потому заслуживают признания.

– Еще у нас есть дом для престарелых и немощных монахов и монахинь, а также небольшой дом для прокаженных.

Последние слова Жосс воспринял точно так же, как воспринимали их все, кто слышал об этом впервые, и аббатиса сказала то, что всегда говорила, успокаивая слушателя:

– Не беспокойтесь, сэр. Дом для прокаженных изолирован от общины, и мы счастливы, что три наши сестры по их собственной доброй воле решили уединиться с больными. Они, а также те из страждущих, кто находит в себе силы, присоединяются к духовной жизни общины, проходя особым коридором, закрытым для всех остальных, в отдельную часовню, которая примыкает к приделу нашей церкви. Опасность заразиться здесь не больше, чем где-либо еще, возможно, даже меньше, поскольку наши сестры отлично распознают первые симптомы проказы. Если у них возникает хоть малейшее сомнение, человека помещают в отдельную комнату, пока… Нет, не буду углубляться в лекарские подробности. В общем, пока сестры не уверятся в обратном.

Жосс тряхнул головой. Собственно, он тряс ею уже несколько секунд, пока текла речь Элевайз.

– Аббатиса, вы неверно поняли меня. Мой отклик на ваши слова был вызван не опасением и не ужасом. – Он умолк и потом поправил себя: – Во всяком случае, не столько этими чувствами, сколько… Я не могу утверждать, что защищен от страха перед недугом более, чем кто-либо другой. Но что действительно промелькнуло у меня в голове, так это мысль о том, какое тяжелое бремя работы несете вы и сестры. Какая ответственность лежит на ваших плечах!

Аббатиса внимательно смотрела на Жосса, но не могла обнаружить ни тени неискренности, ни намека на лесть, ни стремления расположить ее к себе.

– Мне и монахиням очень помогают братья-миряне, что живут с монахами у Святыни, – сказала Элевайз. – Они хорошие люди. Необразованные, но сильные и работящие. Они избавили нас от необходимости изматывать себя тяжелым трудом.

– Я не слышал о них, – удивился Жосс. – Мне говорили только про монахов, которые заботятся об источнике со святой водой.

– Они действительно заботятся о нем.

Аббатиса старалась, чтобы ее голос звучал нейтрально. Нет необходимости открывать этому проницательному гостю, что одной из самых неотвязных ее проблем были пятнадцать монахов, живущих в долине, которые, похоже, возомнили, что если они обретаются так близко от благословенного источника Пресвятой Девы, то аура святости снизошла и на них, а потому все остальные должны преклоняться перед ними. Эта святость, в которую уверовали монахи, служила им защитой от тяжелой работы. Как выразился брат Фирмин, они были «Мариями», служащими Господу, или, в данном случае, его Святой Матери, а Элевайз и ее монахини – «Марфами»; ведь именно к Марфе некогда были обращены слова: «…Ты заботишься и суетишься о многом…»

Обо всем этом аббатиса умолчала и продолжила:

– Теперь вы понимаете, мой господин, почему у нас есть больничные покои и дома для страждущих?

– Да, понимаю. Ведь рядом с аббатством располагается целебный источник.

– Именно так. По преданию, тот самый первый заболевший торговец, которому явилась Святая Дева… Вы в курсе этой легенды? – Жосс кивнул. – Торговец рассказал, что Богоматерь похвалила его за то, что он приносил воду из источника страдающим от лихорадки товарищам, и еще поведала, что это лучшее лечение.

– Значит, монахи обихаживают источник, – подвел итог Жосс.

– Да. Они удовлетворяют непосредственные нужды тех, кто приходит за водой. Предоставляют крышу от солнца и дождя, а если холодно – согревающий огонь. Предлагают лавки, на которых можно отдохнуть, или скромное жилище для тех, кто хочет остаться на ночь. Набирают воду в кувшины и разливают ее в кружки пилигримов. А также дают духовное наставление тем, кто в нем нуждается.