Тайна масонской ложи - Гонсало Гинер Страница 11

— Сеньор, пожалуйста, выслушайте меня!

Секретарь Карраско попытался привлечь к себе внимание адмирала и тем самым вывел его из задумчивости.

— В доке, где сейчас устанавливают шпангоуты нового фрегата «Победа», началась серьезная потасовка.

Раскрасневшееся лицо юноши наглядно свидетельствовало о том, что он бежал сюда со всех ног.

Адмирал сокрушенно вздохнул. Ему еще совсем недавно казалось, что хуже быть уже не может, однако судьба, по-видимому, решила подкинуть ему новые напасти.

— А как это началось? — спросил он, стремительно шагая к месту потасовки.

— Там двенадцати цыганам поручили изготавливать металлические детали для новых фрегатов. Когда они начали работать с наковальнями, молотами и огнем, никому и в голову не пришло, что они вздумают найти всему этому другое применение. Однако именно это и произошло: они вдруг ни с того ни с сего расквасили головы десятерым нашим рабочим, а еще пятерым поломали ребра. Когда я побежал сюда, они бились врукопашную с пятнадцатью нашими солдатами, а еще пытались поджечь весь запас древесины на складе.

— Клянусь, что на этот раз им несдобровать!

Гонсалес де Мендоса в ярости сжал кулаки, а затем, выхватив саблю, еще быстрее зашагал в сторону мастерской, намереваясь самым решительным образом подавить вспыхнувший бунт.

Из иллюминаторов готового почти на треть корпуса корабля валил густой черный дым, а в имевшийся в борту проем входили вызванные на подкрепление солдаты, в то время как наружу выкарабкивались раненые.

Внутри корпуса корабля двенадцать цыган отчаянно сражались среди клубов дыма против двух десятков солдат, размахивая кольями, молотами и железными прутьями. С помощью этого «оружия» они давали достойный отпор вооруженным саблями солдатам.

Адмирал не стал слушать увещеваний своего помощника, убеждавшего его не вмешиваться и позволить солдатам самим справиться с цыганами. Даже не замедлив шага, он бросился на одного из бунтовщиков. Тот не успел уклониться от удара, и сабля адмирала пронзила его насквозь, войдя ему в живот по самую рукоятку. Однако на адмирала тут же сбоку напал другой цыган, который сначала ударом молота перебил ему позвоночник, а затем еще одним ударом размозжил череп.

Такой поворот в ходе схватки был настолько неожиданным, что обе враждующие стороны на несколько секунд замерли, оторопело уставившись на погибшего адмирала, а затем с еще большей яростью набросились друг на друга. Схватка закончилась гибелью всех двенадцати взбунтовавшихся цыган, однако потери со стороны солдат увеличились еще на десять человек.

Сидя перед маркизом де ла Энсенадой, Мария Эмилия по его просьбе рассказывала ему о том, какие чувства охватили ее после гибели мужа.

— Узнав о его смерти, я была просто убита горем. Во время его похорон на меня произвели сильнейшее впечатление грохот двадцати одного залпа, сделанного из пушек, а еще смешавшиеся запахи пороха и пыли. Теперь же, оставшись одна, я чувствую полную растерянность.

— Поверьте мне, я воспринимаю эту утрату как личное горе. — Маркиз говорил, запинаясь, а еще он вытер покатившуюся по щеке слезу. — Он был не только самым преданным из всех моих сослуживцев, но и моим хорошим и верным другом.

Хотя эти хвалебные слова были искренними и вроде бы могли служить утешением для любой женщины, потерявшей мужа, да и звучали из уст человека, которого с покойным ранее связывала тесная дружба, они все равно не смогли хоть сколько-нибудь умерить печаль и тревогу Марии Эмилии.

— Я не знаю, что вы намереваетесь делать дальше, но, тем не менее, прошу вас прислушаться к совету, который я собираюсь вам дать. Поезжайте жить в Мадрид, подальше от этих мест, с которыми у вас теперь связаны такие горестные воспоминания. Если вы на это решитесь, то, чувствуя себя в долгу перед вашим супругом, я лично подыщу вам дом, прислугу и обеспечу средствами к существованию, которые позволят вам жить, ни в чем не нуждаясь.

— Благодарю вас за такое щедрое предложение. — Мария Эмилия несколько секунд обдумывала столь неожиданное для нее предложение маркиза, а затем продолжила: — Могу сразу вам ответить, что эта идея мне, в общем-то, нравится. — Новая жизнь в прекрасном многолюдном Мадриде казалась ей, конечно же, весьма привлекательной. — Однако мне нужно несколько дней, чтобы поразмыслить над своей дальнейшей судьбой.

— Я вас понимаю. А теперь мне пора идти. — Он поднялся, намереваясь сразу же отбыть в Мадрид, где его ждали повседневные государственные дела. — Если решите последовать моему совету, сообщите мне об этом в письме, причем желательно заранее, чтобы можно было подготовить все необходимое до вашего приезда.

Мария Эмилия Сальвадорес все эти дни носила черную траурную одежду, а еще заказала четырнадцать богослужений за упокой души своего безвременно почившего супруга — по числу лет, прожитых с ним в браке. Она приходила на эти богослужения рано утром, чтобы весь остальной день можно было посвятить обдумыванию и организации своего переезда в Мадрид, связанного с множеством хлопот. Впрочем, часть дня — всегда уже под вечер и в самом мрачном расположении духа — она тратила на написание многочисленных писем родственникам и друзьям, сообщая им о происшедшей трагедии.

Когда она узнала, что из местного порта в Гавану отправляется судно, она написала несколько полных тоски писем капитану Альваро Пардо Ордуньесу, настойчиво уговаривая его приехать в Мадрид, как только у него появится такая возможность. Альваро был для Марии Эмилии не просто другом — с ним ее связывали тайные отношения, полные пылкой страсти и интимных секретов. Эти отношения возникли в то время, когда этот бравый капитан служил на местной судоверфи.

Как-то под вечер, когда Мария Эмилия подсчитывала, сколько сундуков ей придется везти с собой в ее новый дом в Мадриде, — она уже даже знала из письма маркиза адрес этого дома, — ее служанка напомнила ей об одном деле, о котором она уже совершенно позабыла.

— Если сеньора помнит, в тот самый день, когда погиб ваш супруг, — да примет его Господь в обители свои! — вы попросили меня навести справки о мальчике-цыгане, и я сделала это еще несколько дней назад. Мне неизвестно, интересует ли он вас по-прежнему или уже нет, а потому я решила напомнить вам о нем, а уж вы поступайте как знаете.

Припомнив, какой трогательный вид был у этого ребенка, Мария Эмилия невольно отложила в сторону документы, в которых разбиралась вот уже несколько часов кряду.

— Ну конечно, он меня интересует. Расскажи мне, что ты о нем узнала!

— Его зовут Браулио, а фамилия его — Монтойа. Он говорит, что ему тринадцать лет и что он родом из Альмерии. Вы даже и не представляете, как мне было трудно его разговорить. Поскольку никто ничего не знает о его родственниках, мне пришлось поговорить с ним самим и попытаться вызвать у него доверие к себе, что оказалось необычайно трудным делом, потому что жестокость, с которой он часто сталкивался за свою еще столь короткую жизнь, сделала его очень замкнутым. Впрочем, об этом позже. Сначала я объясню вам, по какой причине другие цыгане относятся к нему с неприязнью. Причина эта — цвет его волос.