Изменник - Андрей Константинов Страница 11

В своем письме М. Шарич выдвигает версию, не подкрепленную, однако, доказательствами, что В. Ножкин и Г. Курнев были похищены и длительное время укрывались в г. Загребе сотрудниками секретариата внутренних дел Хорватии. Ранее Шарич отвечал на вопросы нашего оперативного сотрудника туманно и неопределенно. В письме же он подробно излагает, когда, где и при каких обстоятельствах произошла встреча его, Шарича, с нашими журналистами.

Так, югослав, в частности, утверждает, что 04.09.91 года проезжая на личном автомобиле по трассе Белград — Загреб, он недалеко от г. Славонский Брод посадил и довез до загребской гостиницы «Интернациональ» В. Ножкина и Г. Курнева. При этом наши журналисты назвали ему свои имена и фамилии.

Далее в письме сообщается, что В. Ножкин и Г. Курнев живы и содержатся поочередно в двух тюрьмах г. Загреба. (Указаны их названия.) М. Шарич перечисляет также инициалы лиц из правительственных кругов Хорватии, которые якобы причастны к пропавшим безвести журналистам, и указывает регистрационный номер автомашины, перевозившей их из одной тюрьмы в другую.

Копия письма югослава была немедленно передана в Союзный секретариат по внутренним делам СРЮ, где изложенные в ней сведения были оценены как очень важные и требующие срочной перепроверки. Ответственный работник ССВД обещал установить М. Шарича в ближайшее время через возможности МВД Сербии, определить его как свидетеля, официально задокументировать показания.

Параллельную проверку проводят сотрудники нашей Резидентуры.

О полученных результатах вы будете незамедлительно нами информированы.

Первый заместитель Директора Службы внешней разведки Российской Федерации

Генерал— лейтенант В. Трунов".

— Что показала проверка? — быстро спросил Мукусеев. Он чувствовал сильное волнение и лист бумаги в руке дрожал.

— Пока ничего. Мы ждем результатов со дня на день. Возможно, уже сегодня.

— А, черт! Что же так долго? — Широков усмехнулся:

— Не все так просто, Владимир Викторович. Наши люди ищут подходы к сотрудникам загребских тюрем… Дело деликатное и спешка тут неуместна. Но как только я получу информацию, а я получу ее первый, тут же извещу вас.

— Я могу поставить в известность жену Виктора? — спросил Мукусеев.

— Я бы не стал так торопиться, Владимир Викторович. Разные могут быть нюансы…

Полковник СВР оказался прав — возникли «нюансы». На другой день он позвонил Мукусееву и сказал:

— Я получил информацию.

— Положительную?

Широков немножко помолчал, потом ответил:

— Лучше приезжайте лично.

Мукусеев снова помчался в СВР. «Скоро, — подумал, — начну ходить сюда как на работу».

…Широков протянул ксерокс. Бумага имела странный вид: шапка, какие-либо «входящие-исходящие» на ней отсутствовали, а в тексте имелись пробелы. Очевидно, подумал Мукусеев, они сознательно обработали текст…

Мукусеев взял текст в руки. Вернее, фрагмент некоего текста без начала и без конца:

«…вербовка сотрудника загребской тюрьмы (пробел) была осуществлена агентом (пробел) на платной основе. За сумму в (пробел) дойчмарок (пробел) показал, что ни В. Ножкин, ни Г. Курнев не содержались в тюрьме (пробел). Используя свое служебное положение (пробел) проверил документы регистрации заключенных. За период с 01.09.91 по настоящее время не обнаружено никаких записей о В. Ножкине или Г. Курневе. Одновременно источник сообщил, что в конце сентября 91-го в тюрьму был секретно доставлен человек под псевдонимом Джек. Джек содержался в одиночной камере в течение полутора-двух месяцев. Сам (пробел) никогда с Джеком не контактировал, в лицо его не видел. О судьбе Джека ему ничего не известно».

— Что это означает? — спросил Мукусеев.

— То, что, по крайней мере официально, наши ребята никогда не появлялись в этой тюрьме.

— А кто такой этот Джек?

— Этого мы не знаем.

— А выяснить это можно?

— Мы работаем.

— Понятно, — сказал Мукусеев, закуривая. Подвергшаяся цензуре бумага лежала на столе, Широков молчал… Мукусеев тоже молчал. Он подумал, что чекист был прав, когда говорил о том, что не стоит спешить сообщать что-либо Галине, что «могут быть нюансы». Вот они и появились — нюансы-то…

— Хорошо, — сказал Мукусеев. — Я понял… но ведь в Загребе — две тюрьмы?

— Да, — кивнул Широков. — По второй пока результатов нет. Но…

— Что «но»?

— Боюсь, что они тоже будут отрицательными. Взгляните вот в этот документ. — Широков протянул еще один лист бумаги. Тоже ксерокс, тоже обработанный:

"…провели таким образом установку М. Шарича. Гр. Шарич Марко, 1940 г.р., житель города Суботица, художник-реставратора разведен, дом. адрес (пробел) является психически больным человеком (шизофрения). С 1963 года неоднократно находился на принудительном лечении в больницах закрытого типа для тяжелобольных (в г. Мондрече). Дважды судим — в 1963 г. за клевету и 1983 за нанесение тяжких телесных повреждений. Склонен к интригам, обману и насилию. Злоупотребляет алкоголем. Скрытен, конфликтен. По заключению врачей, психическое заболевание у Шарича прогрессирует. Однако от лечения он отказывается.

Считаю, что информация М. Шарича является вымышленной в целях получения денежного вознаграждения. Сообщите ваше мнение о целесообразности дальнейшей разработки версии М. Шарича…"

— Вот так, Владимир Викторович, — сказал Широков. — Такие вещи в нашей работе тоже случаются.

— А каково же ваше мнение о целесообразности, — Мукусеев бросил взгляд на бумагу, — дальнейшей разработки версии М. Шарича? Будете разрабатывать?

— Будем, — ответил Широков. — Куда ж мы денемся?

* * *

Шло лето девяносто третьего. Широков время от времени связывался с Мукусеевым, рассказывал о том, что делается для розыска. Впрочем, рассказывать было особенно нечего… Версия шизофреника Шарича не подтвердилась. Изредка из Югославии приходили депеши, но все они не содержали никакой новой информации. Во всяком случае, положительной:

"…Сведения о возможном нахождении наших корреспондентов в лагерях и пунктах сбора пленных (в средствах масс-медиа они получили название «концентрационных лагерей») на территории Хорватии и Сербии поступали в поисковый штаб посольства РФ в Белграде неоднократно от различных источников, в т.ч. появлялись даже «свидетели», которые якобы видели В. Ножкина и Г. Курнева.

Все сигналы такого рода незамедлительно проверялись через компетентные органы страны пребывания, а также выездом сотрудников Службы, работающих под крышей посольства, на место. Ни один из сигналов не нашел подтверждения.