Куколка - Андрей Кивинов Страница 11

Молодой эксперт с опухшими, красными от внеурочной побудки глазами извлек мятую пачку “Родопи”.

– Из корыстных, похоже. Можете глянуть, руками только не лапайте. На столике две рюмки, пузырь “Черной смерти” на полу. Разлитый. Наверняка убийца хорошо знал жертву, пили вместе. Потом выбрал момент и ножиком по горлышку – вжик. Сильный удар – башка на куске кожи висит. Обычно черные так режут. Словно барана.

– Ну и почему из корыстных?

– Кое-чего явно не хватает. Видика нет, пульт на столике валяется – “Сонька”. Шнуры торчат. Шкаф настежь, ящики мебельные вывернуты, бардак одним словом. Мужик явно судимый – вся грудь в зоновских наколках.

– Он что, голый?

– По пояс.

– Интересно. Вроде не май месяц.

Казанцев по мосткам проник к месту событий. Обычная картина. К сожалению. Вернее, к ужасу. Обычная сцена из спектакля под названием “Мрак”. Круче любого боевика. Американцы пыжатся, выделываются в своем Голливуде. А у нас через пару часов приедет “Криминальная хроника”, заснимет и выдаст в эфир к вечернему чаю. Вперемежку с “Хэд энд шоулдерс” или “Нутеллой”, которой наслаждаются исключительно вместе. Смотрите, пожалуйста, приятного аппетита. Нравится? То-то.

Мужика завалили часов шесть назад: Костя без всяких градусников научился определять примерную давность смерти. Зияющая рана почернела от запекшейся крови. Он отвел глаза и осмотрел комнату.

Музыкант, увы, не ошибся, на суицид не тянуло. Но и налет не мог являться окончательной версией. Видик забран, если он, конечно, был, а остальное? Двухкассетник нехило тянет, телик, картинки, пальтишко. Кожа в шкафу. Может, бабки увели или рыжье? Ладно, чего гадать? Терпила-то явно не гегемон, судя по обстановке, наколкам и личику. Типичный бычара. “Славно жили они и умирали достойно”. И скатертью дорога.

Пик-пик-пик… Казанова повернул голову. Будильник отметил седьмой час суток. Рядом с будильником трубка-телефон. Дань облику. Большие боссы, крутые, как хвосты поросячьи. “Мама, жарь котлеты, я выезжаю”. Через пару дней распечатка всех звонков ляжет на стол с указанием времени и абонента. Крайне неудобное для некоторых обстоятельство. Телефон не роскошь, а средство связи. Правильно, ребята.

На площадке послышался топот прибывших в театр зрителей. Организаторы и вдохновители. Либо пресса. На пирожок с .“клубничкой”.

Костя еще раз осмотрел комнату, сделал “бай-бай” Хозяину и пошел к выходу.

На площадке Музыкант уже рапортовал прибывшему Овечкину о найденных отпечатках. Овечкин внимательно слушал и удовлетворенно кивал.

– А что сказал аналогопатаном?

Вероятно, шеф имел в виду патологоанатома, а точнее судмедэксперта, который, к слову сказать, еще не приезжал. Но Серега был опытным сотрудником.

– Он сказал, что потерпевший убит.

– Понятно, понятно. – Овечкин постучал носком темно-зеленого неуставного ботинка по бетонному полу, поправил фуражку. – Очень хорошо, работайте дальше, я в отдел.

Когда он скрылся в лифте, Серега взглянул на Казанцева и отрешенно выдохнул:

– Как меня перхоть замучила…

Женька включила свет в прихожей. Тихонько, чтобы не разбудить Катьку и Ольгу, прошла на кухню, поставила сумку на стол, затем вернулась и сняла полушубок.

Домой она добралась на частнике. Глуповатый водитель старенького “Москвича” без перерыва тараторил всякую ерунду и вместо короткого пути дал кругаля, заработав лишнюю пятерку.

Женьке было все равно, она хотела сейчас лишь одного – добраться до дома, упасть на диван, согреться и уснуть. Она ужасно продрогла, ловя машину. Господи, еще ведь Ольга. Как там она?

В комнате никого не было. Женька поняла это не сразу, сначала отметив отсутствие привычного Катькиного сопения. Включив ночник, она увидела пустую кроватку и Ольгину тахту. На стульчике с лекарствами лежал листик из детского альбома.

"Куколка, я в Петровской больнице, стало плохо, вызвала “скорую”. Катька у тети Шуры, забери”.

Тетя Шура жила за стенкой. Она была одинокой женщиной лет пятидесяти и работала на местной почте. Ольга частенько оставляла Катьку у нее. Тетя Шура никогда не возражала – своих детей у нее не было, поэтому она с удовольствием нянчилась с Катькой.

Женька положила записку на стул и включила большой свет. Неужели с Ольгой что-то серьезное? Не надо было слушать ее, а сразу вызывать “скорую”. Где эта Петровская больница, как туда позвонить? Женьке уже не хотелось спать. Катька? Да, надо забрать Катьку.

Она вышла на площадку и позвонила в дверь соседки.

– Это я, тетя Шура.

– А, Женечка.

– Что с Ольгой, теть Шур? Меня не было, а тут такое.

– Не знаю, Женечка, мне ничего не сказали. Ее быстро забрали. На носилках несли. Врач мне Катюшу оставил, а толком ничего не объяснил. А я-то со сна и спросить не успела, что да как.

– Когда ее увезли? ~ Да с час где-то.

~ Катька спит? Я забрать хотела. ~ Пускай у меня переночует. Зачем будить? Утром заберешь. Господи, ты-то что бледная такая? ~ – Так, устала.

– Погоди, а разве тебе завтра не на работу? Женька вдруг вспомнила, что действительно, в девять утра ей надо быть в ларьке.

– Ой…

– Ничего, я посижу с Катюшей, у меня выходной завтра.

– Спасибо, теть Шур, а потом я Катю с собой в ларек возьму.

– Что с Оленькой-то?

– На улице избили. Пацаны какие-то. Я зайду утром, вещи Катькины занесу и денег оставлю. Спокойной ночи, теть Шур.

Женька вернулась в квартиру, устало села на диван и замерла, глядя в одну точку.