Убийство арабских ночей - Джон Диксон Карр Страница 11

Я сбежал вниз и отодвинул засов на дверях. Хоскинс, воинственно раздувая усы, вошел с таким видом, словно ожидал наткнуться на труп прямо на пороге. Вместе с ним прибыли доктор Марсден, судмедэксперт нашего участка, Кросби, дактилоскопист, фотограф Роджер и два констебля. Предупредив их, что надо искать угольные отпечатки, которые Роджеру предстоит сфотографировать, я проинструктировал их в общепринятом порядке. Констебль Мартин остался у дверей, а констеблю Коллинсу было поручено обыскать помещение (хотя в этом не было смысла). Роджер и Кросби сразу же стали заниматься трупом, и я не мог ознакомиться с содержимым карманов жертвы, пока они не покончили с предварительным осмотром.

Хоскинс отвел меня в сторону.

– Я прихватил с собой его светлость – то есть мистера Маннеринга, – и он сидит в машине, – конфиденциальным шепотом сообщил он мне. – Приказать ли Джемисону, чтобы он доставил его сюда?

– Подождем. Что он сказал, когда пришел в себя?

Сержант не скрывал своего удивления:

– Сообщил мне, что у него слабое сердце, и показал пузырек с таблетками. Что же до того, был ли он испуган, – да, он, сэр, с виду полностью изменился, когда я рассказал об этом старике – Белых Бакенбардах – и что у нас с ним произошло…

– Вы ему это рассказали?

– Мне пришлось, сэр! А что еще оставалось делать, когда человек спрашивает, за что он задержан. Думаете, сэр, это его смутило? Да нет же! Он рассмеялся и хохотал без умолку. – Хоскинс осклабился. – Вроде как после обморока у него что-то сдвинулось в мозгу. Затем, когда вы сообщили по телефону об убийстве и о человеке с черными бачками, он очень заинтересовался и пришел в возбуждение, но какого-то испуга в нем не наблюдалось. Он продолжал трепаться без умолку, рассказывал нам о тугах-душителях в Ираке или где-то там, которых он помогал полиции ловить, хотя, – Хоскинс доверительно подмигнул, – между нами говоря, я-то думаю, что он отчаянный врун. Понимаете, сэр, мы-то его раскололи с этой запиской. Так приказать Джемисону доставить его?

– Прежде мы должны кое в чем разобраться. Пройдем в зал и скажите мне, является ли этот человек тем же самым, который пытался вас задушить около музея.

Хоскинс с серьезным видом прошествовал в зал. Увидев Мириам Уэйд, которая все еще стояла прислонившись к ковру на стене – успокаивая ее, я кивнул, – сержант присвистнул. Когда я сказал ему, кто она такая, по выражению его лица стало ясно, что ситуация вызывает у него опасения. Затем он уставился на тело.

– Нет, сэр, – сказал он после того, как, прищурившись, осмотрел труп. – Это не тот самый.

– Вы уверены?

– Абсолютно уверен, сэр! Сами посмотрите! У этого округлое лицо и нос, что называется, еврейского типа, а старик, который спрыгнул со стенки…

– Стоп-стоп. Он в самом деле был стар?

Хоскинс надул щеки:

– Н-нет, сэр… понимаете, не в том смысле, что я могу поклясться. Я и сам думал об этом, а теперь и вы спрашиваете. Но в другом я уверен. У него было длинное, худое лицо, такие называют лошадиными. И еще приплюснутый нос. Он ничем не походил на этого парня. Могу присягнуть, что это разные люди. – Он подтянулся. – Какие будут приказы, сэр? Я сменился, но если уж, так сказать, я вляпался в это дело…

Что ж, с этим мы разобрались. Значит, в одном месте оказались два человека с накладными бакенбардами. Не мог я понять лишь одного: дело от этого упростилось или усложнилось; скорее всего, второе. Я воочию представил клуб любителей фальшивых бакенбардов, которые лунными ночами собираются в музее восточного искусства. Но этого не могло быть…

– Дайте-ка мне это письмо, – попросил я.

Хоскинс бережно протянул его. Оно представляло собой лист из обыкновенного блокнота, сложенный в плотный четырехугольник, одна сторона была чем-то основательно измазана. Я развернул его. Прозаическая машинопись; сверху аккуратно выведено слово «Среда», за которым шли странные строчки.

«Дорогой Г.

Здесь должен быть труп – и труп настоящий. Образ смерти значения не имеет, но труп должен быть. Я бы хотел убийство – тот ханджар с ручкой из слоновой кости произведет соответствующее впечатление; но можно и удушение, если оно покажется предпочтительнее…»

(Далее следовало несколько зачеркнутых слов, и на этом записка обрывалась.)

Я напряг все свои извилины, пытаясь понять, что это значит. Сержант Хоскинс прочел мои мысли.

– Какой-то полный идиотизм, не так ли, сэр? – осведомился он. – Вы заходите к «Лайонз» выпить чаю, и вас – фу! – встречает убийство. Вот как здесь. Что скажете?

– Черт побери, Хоскинс, – проворчал я, – здесь что-то не то. Вы когда-нибудь читали текст, менее чем этот, напоминающий призыв к небесам о крови и смерти?