Чувство льда - Александра Маринина Страница 11

– Вы меня балуете, Ванечка, – кокетливо сказалаона. – К чему такие дорогие подарки?

– Повод увидеть такую женщину, как вы, не можетоказаться дешевым, а без повода я не смею к вам являться, – рассмеялсяКруглов. – Ну, рассказывайте, как живете, как работа, как девочки.Здоровы? Как у Наденьки учеба?

С того дня, когда Надя поведала матери о своем знакомстве снеким художником, прошло почти два месяца. Больше они к этой теме невозвращались, Надя только трижды за истекшее время говорила матери, что СергейЮрцевич пригласил ее в театр, и Тамара Леонидовна эти походы санкционировала.Она была уверена, что никаких тайных встреч у ее дочери с Юрцевичем непроисходит, Надежда не посмеет ее ослушаться. Впрочем, жизнь актрисы, плотнозанятой в театре и на съемках, отнюдь не способствует осуществлению контроля задетьми, это общеизвестно. Филановская понимала, что жизнь дочерей проходит мимонее, но полагалась на их сознательность и рассудительность. Вон Любочка какаявыросла, ни одного неверного или даже просто сомнительного шага, одна радостьматери. И Надюша должна быть такой же.

Червь сомнения, однако же, подтачивал потихоньку довериеФилановской к младшей дочери, и она сочла, что сейчас и представился вполнеблагоприятный случай получить квалифицированный совет.

– Знаете, Ванечка, меня Надюша немногобеспокоит, – призналась она.

– А что случилось? – тут же взволновался Круглов.

– Влюбилась, дурочка, в какого-то разведенного нищегохудожника, да еще с ребенком от первого брака. Прямо не знаю, что и делать. Оней совсем не пара, а она и слышать ничего не хочет.

– Понимаю, понимаю, – покивал головойКруглов. – Вы сами-то его видели? Как он вам показался?

– Да не видела я его! Еще чего не хватало! Надя,правда, хотела привести его к нам в дом, но я категорически запретила. Зачеммне в моем доме всякие оборванцы?

– Ну, Тамарочка, дорогая моя, от вас ли я это слышу!Почему непременно оборванец? Почему вы решили, что он нищий? Это вам Надя таксказала?

– Да нет, Надюшка-то как раз считает, что оннеобыкновенный, умный, тонкий и все такое. Но что с нее взять, она восторженнаямаленькая девочка, ей всего двадцать лет, что она в жизни понимает? Но еслиживописец не выставляется, не продается, а работает в художественной школе, токем, по-вашему, он должен быть, этот Юрцевич? Миллионером? Рокфеллером?Конечно, он нищий, вопросов нет.

Круглов нахмурился, и лицо его моментально стало деловым, аголос – сухим и жестким.

– Как вы сказали, Тамарочка? Как его фамилия?

– Юрцевич. А что? Вы его знаете?

– А имя? – продолжал допытываться Круглов.

– Сергей.

– И сколько ему лет?

– Надюша говорит, тридцать четыре.

– Значит, Юрцевич Сергей Дмитриевич, тридцатьчетвертого года рождения, художник… Когда же он успел развестись?

– Боже мой, – Филановская вскочила с диванчика, накотором до того полулежала, откинувшись на подушки, – вы действительно егознаете? Ваня, не пугайте меня.

Круглов подошел к ней, отечески обнял за плечи и усадил надиван.

– Погодите, Тамарочка, не волнуйтесь. Хотя дело,конечно, сложное. Сергей Юрцевич действительно профессиональный художник, но…как бы это вам сказать… он уже не работает в художественной школе.

– А где же он работает? – испуганно спросилаТамара Леонидовна.

– В ЖЭКе, истопником. Но это информация за прошлыймесяц, новую я пока не получал.

– Господи! – Филановская в ужасе всплеснуларуками. – Какой ужас! Как истопником? Почему?

– Год назад его уволили из художественной школы иисключили из партии. Он на занятиях в старших классах рисовал шаржи на членовЦК и побуждал к этому своих учеников. Знаете, в классе, где он должен был вестиурок, затеяли ремонт, и занятия перенесли в актовый зал, а там на стенах, ну,как и везде, висят портреты членов Центрального Комитета партии. Вот он ипредложил ученикам… Безобразие форменное! Разумеется, это не осталосьнезамеченным. Его теперь близко не подпускают к педагогической деятельности ивообще ни на одну приличную работу не возьмут. Вот разве что истопником. Высказали, он разведен?

– Да.

– Значит, совсем недавно развелся, в прошлом месяце онеще был женат, если мои сотрудники ничего не напутали. А что насчет ребенка?

– Ну, есть ребенок. Я даже не знаю, мальчик или девочкаи сколько ему лет.

– А вот это уже странно. Месяц назад никакого ребенка унего не было… Или я запамятовал? Вы уж простите, Тамарочка, но я мог забыть илипросмотреть что-то. Вы же понимаете, что человек, представитель творческойинтеллигенции, позволяющий себе насмехаться над руководством нашей страны, неможет пройти мимо нашего внимания. Разумеется, мы за ним присматриваем, чтобыон снова не начал распространять свои вредные воззрения в среде нашей советскоймолодежи. Таких, как он, на самом деле в Москве немного, и раз в месяц яполучаю общую справку обо всех, так что я мог на что-то не обратить вниманияили упустить… Дайте мне пару дней, я все проверю.

– Боже мой, боже мой, – Филановская раскачивалась,обхватив голову руками. – Что же это происходит? Как же Надя могла?

– Погодите, Тамарочка, не расстраивайтесь преждевремени, – мягко успокаивал ее Круглов. – Ничего еще не известноточно. Может быть, это однофамилец. Я все проверю, все узнаю и вам сообщу. А выдайте мне обещание.

– Какое? – почти простонала она.

– Никому ничего не говорить, ни Григорию Васильевичу,ни девочкам, ни друзьям. И не показывайте виду, что вы чем-то расстроены. Ясперва все узнаю достоверно, а потом мы с вами сядем, подумаем, все обсудим ирешим, как действовать дальше. Если ничего страшного – то и слава богу. А еслидело плохо, то нужно постараться избежать огласки. Вам ведь осенью снова нагастроли ехать. Вы меня понимаете?

Уж конечно, она понимала. И еще как понимала!

* * *

Круглов вновь объявился за два дня до Нового года. На этотраз он не пришел в театр, а позвонил Тамаре Леонидовне и договорился с ней овстрече.

– Разговор у нас серьезный, если мы появимся где-то влюдном месте, нам поговорить не дадут, вас ведь от мала до велика вся страна влицо знает, – сказал Иван Анатольевич.

Филановская с этим согласилась и без возражений приехала потому адресу, который назвал ей полковник госбезопасности. Она здесь ни разу небывала, но догадалась, что это место, вероятно, и называется конспиративнойквартирой, где всякие засекреченные сотрудники встречаются с разными нужными имлюдьми вдали от посторонних глаз. Квартира небольшая, чистая, ухоженная, но всеравно видно, что нежилая. Впрочем, Тамаре Леонидовне было не до того, чтобыразглядывать обстановку и оценивать детали. Несколько дней она провела всильнейшем напряжении, стараясь выполнить слово, данное Круглову, и ничем невыдать своей обеспокоенности, да что там – паники. Она улыбалась, разговаривалас мужем и дочерьми, репетировала, играла, звонила подругам, ездила к портнихе,в то время как внутри у нее все, как ей казалось, зажмурилось и сцепило зубы вединственном усилии: не закричать, не сорваться, не потребовать у Надеждыобъяснений. Но она выдержала, все-таки Тамара Филановская была превосходнойактрисой и умела «держать лицо» в любых обстоятельствах.