Дело пропавшей балерины - Александр Красовицкий Страница 11

— Мое имя вы знаете, не вижу смысла его повторять. Прошу, садитесь.

— Благодарю.

Гость вернулся в кресло, Тарас Адамович сел на стул. Что же принесло этого Олега Ираклиевича в его пенаты?

— Я… понимаете, Тарас Адамович. Я вчера видел вас в сквере… возле Высших женских курсов. Вы говорили с Мирой Томашевич.

Тарас Адамович слушал, не перебивая, гость сменил позу, откинул волосы со лба, схватился за ворот, на секунду замер в неестественной, какой-то скособоченной позе и продолжил:

— Вы говорили с Мирой о ее сестре, не так ли?

Тарас Адамович внимательно изучал его лицо. Аккуратно выбрит, прямой тонкий нос, взъерошенные пряди волос. Кто этот странный тип? Зачем он сюда явился?

— Я… вероятно, мне следует объяснить. Понимаете, я знаю. Я все знаю! — громко повторил он, умолкнув на полуслове.

Тарас Адамович терпеливо ждал. Наконец гость продолжил:

— Я знаю, что Вера Томашевич исчезла. И Мирослава… Наверное, потому она говорила с вами, вы же — следователь Галушко?

— Бывший следователь.

— Неважно! Ведь Мира просила вас о помощи? И, не дожидаясь ответа, сказал: — Понимаете… это я, я виноват в исчезновении Веры! — и уронил голову на руки.

— Почему вы так думаете? — спросил хозяин дома.

— Я давно знаю Веру Томашевич. С момента ее переезда в Киев. Я — художник, работаю в собственной мастерской, а иногда — над декорациями в городском театре. Я видел Веру на сцене, она прекрасна. Вы должны, должны найти ее!

Тарас Адамович глотнул чаю. Еще раз посмотрел на своего собеседника, спросил:

— Почему вы считаете, что виновны в исчезновении девушки?

— Я пригласил ее встретиться в Шато де Флер у розария. Она должна была прийти туда после выступления в Интимном театре. Однако… Я не дождался ее. А потом, на следующий день я узнал, что Вера исчезла, — он поднял на следователя печальные серые глаза.

— В котором часу была назначена встреча?

— В девять.

Выступление в Интимном театре — в семь вечера. От Интимного, расположенного на Крещатике, 43, до городского парка развлечений Шато де Флер — с полчаса ходьбы быстрым шагом. Интересно, как быстро ходят балерины? Девушка могла опоздать.

— Я прождал ее до полуночи.

Тарас Адамович удивленно вскинул брови.

— Она не появилась. Что вы делали дальше?

— Утром я был в театре, хотел встретить ее, спросить, что случилось, — объяснил художник. — Понимаете, я подумал, что она… Что она просто забыла, или же ее пригласил кто-то другой.

Тарас Адамович потер подбородок, еще раз взглянул на своего собеседника.

— Что вам сказали в театре?

— Что Вера не явилась на репетицию.

— Это вас смутило?

Художник грустно посмотрел куда-то мимо хозяина дома. Едва слышно прошептал:

— Смутило? Нет, вовсе нет, скорее огорчило. Понимаете, я тогда не думал, что Вера исчезла. Я подумал, что она просто не пришла. Нашла себе компанию поинтересней. И… пропустила репетицию.

Эту мысль в полиции горячо бы поддержали. Однако сейчас они были не в полиции.

— Что было дальше?

Собеседник Тараса Адамовича прикрыл глаза.

— Я пытался не думать о ней. Выбросить из головы.

— Получилось?

— Не очень. В театре начали распространяться слухи. Мира приходила к Брониславе, спрашивала о Вере. Бронислава — жена балетмейстера, Бронислава Нижинская, — объяснил он и продолжил: — В театре говорили, что Вера исчезла, поехала за город с офицерами. Но сестра ее искала, следовательно… Следовательно, могло что-то случиться.

Галушко не перебивал.

— Я… понимаете, я даже хотел, чтобы что-то случилось. Сейчас я ненавижу себя за это, но тогда, тогда я хотел, чтобы было какое-то другое объяснение тому, что она не пришла в тот вечер в Шато де Флер. Теперь я боюсь, боюсь того, что что-то могло случиться по пути в парк. И боюсь того, что она вообще не собиралась встречаться со мной.

Он задумчиво умолк. Потом молвил:

— Балерины говорили, что сестра Веры обращалась в полицию. Вера не вернулась, поползли слухи о том, что Нижинская поставит на ее партии дублерш.

— Как отреагировали на исчезновение Веры в театре?

— Обрадовались. Там ведь тот еще серпентарий.

Тарас Адамович отставил чашку.

— У вас есть какие-то предположения, куда могла исчезнуть Вера?

— Я не знаю, — он пожал плечами. — Раньше она никогда не исчезала.

— То есть это с ней случилось впервые?

— Да.

— А что касается офицеров. Вы с кем-либо из них знакомы? Видели вместе с Верой?

— Нет. И не хотел бы видеть. Думаю, балерины больше расскажут о них. Или Мирослава.

— Вы хорошо знаете сестру Веры?

— Виделись пару раз.

Теперь калитка скрипнула чуть слышно, будто извиняясь, что отвлекает собеседников. Олег Ираклиевич Щербак повернул голову в направлении дорожки, ведущей к веранде. Мирослава Томашевич, как и обещала, пришла к Тарасу Адамовичу, когда полуденное солнце зависло над домом, утопавшим в тени яблоневого сада. Замерла у калитки, увидев гостя. Потом решительно направилась к веранде, остановилась у ступеней. Мужчины поднялись.

— Добрый день, господин Галушко. О, — перевела взгляд на его собеседника, — господин Щербак! Не ожидала вас здесь встретить.

— И я вас, но я рад нашей встрече, — ответил художник, опять превратившись в Париса.

— Мира, прошу вас присоединиться к нашему разговору, — пригласил хозяин. — Мы пробовали луковый конфитюр, а еще мой гость рассказал кое-что о том вечере, когда исчезла ваша сестра.

Мира удивленно посмотрела на художника:

— О, а я не знала, что… что вы что-то знаете…

Она села напротив Щербака.

— Расскажите мне. Когда вы видели Веру?

— Скорее, когда не видел, — грустно молвил художник. — Она должна была выступать в Интимном, я пригласил ее встретиться в Шато де Флер.

— Она мне не говорила, — удивилась Вера.

Шарм элегантности вмиг улетучился, черты лица художника стали резкими:

— А она вам всегда говорит, с кем и когда собирается встречаться?

Мира перехватила взгляд Галушко и дрожащим голосом сказала Щербаку:

— Простите, просто… В тот вечер Вера приглашала меня на встречу. Мы… Должны были пойти вдвоем в «Семадени». Там… ее ждали.

Мира зарделась. Щербак смотрел на свои лежащие на столе руки с длинными тонкими пальцами.