Камни последней стены - Чингиз Абдуллаев Страница 11

— Но зачем они начали в вас стрелять? Ведь если ждали именновас, то нападавшие должны были знать, что у вас нет документов.

— Да, — кивнул Шилковский. — Я сам не могу понять, зачемнужно было нас убивать. Возможно, нас с кем-то спутали. Но тогда почему онистали стрелять, даже не проверив, в кого именно стреляют? И откуда они моглиузнать наш маршрут?

— И вы не пытались найти ответ на эти вопросы?

— Каким образом? — спросил Шилковский. — Сидя в Москве? Чтоя мог сделать? Хорошо еще, что меня успели вывезти из Германии. И не забывайте,что несколько лет я провел в больнице. И только потом мог вспомнить все, что сомной случилось.

— Вы даже не можете предположить, кому нужна была вашасмерть?

— Не знаю. Я много об этом думал. За столько лет это должнобыло проясниться. Но я не знаю. После того как ГДР исчезла с политической картымира, эта история была уже никому не интересна. Хотя меня несколько раздопрашивали ваши сотрудники.

— Я забыл вас предупредить, — хмуро сказал Дронго, — я нештатный сотрудник этого ведомства. Я всего лишь эксперт-аналитик, которыйдолжен попытаться восстановить события десятилетней давности.

— И вас пустили сюда? — не поверил Шилковский.

— Пустили, — кивнул Дронго. — Дело в том, что я собираюсьпобеседовать с каждым из оставшихся в живых сотрудников группы, чтобы понятьвашу трагическую историю. А в этом ведомстве, очевидно, подозревают, что завсеми вашими бывшими коллегами либо немцы, либо американцы уже давно установилиплотное наблюдение. Тогда получается, что там нельзя появляться штатнымсотрудникам внешней разведки, а бывший эксперт ООН не вызовет особых вопросов.Американцы меня знают.

— Понятно, — пробормотал Шилковский. — Интересно было быприсоединиться к вам.

— Вы бывали за границей, после того как приехали в Москву?

— Нет. Нигде не бывал. Никто даже не догадывается, что яжив.

— Может, вы случайно встречались с кем-нибудь из своихтоварищей после того, как к вам вернулось сознание? Или хотя бы разговаривали скем-нибудь из них по телефону?

— Нет, конечно. Мне посоветовали не вспоминать прошлое. Длявсех своих бывших друзей я умер. Прошло уже десять лет…

Он молчал, словно обдумывая варианты ответа. Дронготерпеливо ждал.

— Я научился работать на компьютере. Десять лет назад такогоеще не было. Теперь я живу в Москве, у меня есть женщина, которую я считаюсвоей женой. Будет лучше, если обо мне никто не вспомнит в Германии. Крометого, я работал раньше в девятом отделе. Вы ведь должны знать, чем занималсядевятый отдел в разведке. Мы выполняли самые деликатные поручения Министерстванациональной безопасности за рубежом, в основном в Западной Германии.

— Внешняя контрразведка, — вспомнил Дронго. — Я читал овашей работе.

— Там написано не все. Боюсь, что мне никогда не вернуться вГерманию. Иначе я получу там такой тюремный срок, что выйду на свободу не втретьем, а в четвертом тысячелетии, если, конечно, доживу до того времени.

— Вы хорошо знали сотрудников своей группы?

— Конечно. Мы вместе работали. У нас были очень хорошиеребята. — Когда Шилковский волновался, чувствовался его немецкий акцент.

— Кто из них мог вас подставить? — спросил Дронго. — Кого вылично стали бы подозревать?

— Никого, — ответил Шилковский. — Меня много раз об этомспрашивали. Конечно, никого.

— А почему спустилось колесо? Вы не проверили машину передвыездом?

— Это был обычный РАФ, — ответил Шилковский, — кажется, тактогда называли ваши микроавтобусы. Мы грузили в него ящиками все, что можнобыло спасти. И в наши машины тоже. Поэтому не удивительно, что у негоспустилось колесо. Но мы заметили это только на обратном пути.

— Кто был за рулем микроавтобуса?

— Менарт. Он вообще был профессиональным гонщиком, любилэтот вид спорта, очень увлекался машинами. Он, очевидно, что-то почувствовал иостановил микроавтобус.

— У вас было запасное колесо?

— Конечно. Он его стал менять, а мы поехали дальше.

— Еще один вопрос. В документах вы указали, что сначалаехали в другой машине, но затем к вам пересел Хеелих. Я могу узнать, почему?Ведь вы были первым заместителем Хеелиха. Почему вы оба оказались в одноймашине?

— Я же вам объяснил. Он был в микроавтобусе, а Бутцман сиделза рулем автомобиля. Потом, когда спустилось колесо, Хеелих приказал Бутцманупересесть в микроавтобус, а сам позвал меня в свою машину и сел за руль, чтобыуспеть забрать Нигбура с Вайсом. Вот поэтому мы и оказались вдвоем в одном автомобиле.Не он пересел ко мне, а я — к нему. Он считал, что старшим офицерам будет легчеориентироваться в том беспорядке, который уже начинался на улицах Берлина.

— Кто кроме вас знал об изъятии документов из архивов«Штази»?

— Точно не знаю. Может быть, кто-то из руководства. Я незнаю. Но нам разрешили работать в архиве.

— Вы можете охарактеризовать ваших коллег? В двух-трехсловах. Начиная с Хеелиха. Выделить их главные черты. Я понимаю, что прошломного лет, но вы должны помнить каждого из своих бывших товарищей.

— Почему бывших? — сразу спросил Шилковский. — Они для менявсегда остаются товарищами. Что бы ни случилось. Полковник Хеелих был настоящимруководителем. Дисциплинированный, волевой, абсолютное чувство долга. Габриэллабыла импульсивной, отважной, часто безрассудной. Она была очень красива. У неемать испанка и сказывался южный темперамент. Вайс был человеком совестливым,ответственным. Нигбур мягкий, уступчивый, скрытный. Гайслер тоже скрытный, нохитрый, очень изобретательный. Бутцман расчетливый, прагматичный. Менарт былчеловеком неуступчивым, несколько заносчивым и храбрым. Вот, пожалуй, так, еслив нескольких словах.

Дронго ставил какие-то знаки у каждой фамилии. Понять этинелепые закорючки мог только он. Шилковский терпеливо ждал, когда егособеседник закончит писать. Дронго отложил ручку, посмотрел на сидевшего передним человека и неожиданно произнес:

— У меня последний вопрос, герр Шилковский. Скажите, вы нескучаете по Германии? Вам не хочется вернуться?

Дронго внимательно смотрел на своего собеседника. УШилковского дрогнуло лицо. Очевидно, такой вопрос в этом здании ему незадавали.

— Не знаю, — ответил он, немного подумав, — я там чужой.Меня никто не знает. И мне не стоит думать об этом. Я бы предпочел остатьсяздесь. Вам этого не понять. У меня отняли мою страну, мое будущее.

— У меня тоже, — сказал Дронго, — мы с вами примерно водинаковом положении, герр Шилковский.