Черное платье на десерт - Анна Данилова Страница 101

Она положила трубку и пересказала Смоленской суть разговора с Чашиным.

– Послушай, теперь, когда мы знаем, каким образом были убиты Мисропян и остальные, кому-то, кому ты перебежала дорогу, придется попотеть, прежде чем они докажут твою причастность к этим зверствам… Я считаю, что тебе необходимо поехать по этому адресу. Мы с Иваном останемся в машине и будем тебя ждать. Разумеется, мы рискуем, но едва ли Чашин тебя предал, а ведь я вижу по твоим глазам, что ты и ему не доверяешь… Может, ты не веришь и мне?

– Нет, Катя, тебе я верю. И мне кажется, я начинаю вспоминать, чей этот адрес… Но все это совершенно невероятно… И если ниточка всех этих убийств тянется ТУДА, то многое встанет на свои места…

Изольда говорила упавшим голосом, а в глазах ее уже стояли слезы.

Смоленская, ничего не понимая, смотрела, как ее мужественная подруга превращается в слабое, несчастное существо, как словно сжимается и уменьшается в объеме…

– Изольда, да что с тобой?!

Но та ничего уже не слышала. Она была ТАМ, в своем прошлом, и сердце ее разрывалось от боли…

* * *

Она поднималась по высоким ступеням этого старого, пропитанного запахами жареного лука и кошачьей мочи дома и уже знала, чувствовала, что встретит сейчас если не засаду из безлицых, с натянутыми на головы черными трикотажными шапками, вооруженных до зубов монстров, пришедших сюда, в это мрачное место, по ее, Изольдину, грешную душу, так кого-то другого, не менее опасного, встреча с которым или КОТОРОЙ, возможно, закончится для нее гибелью…

Да, она не была готова к свиданию со своим прошлым. И смерть затаилась где-то под левой грудью и отдавалась теперь в спине, под лопаткой, сильной и стреляющей болью…

Она вспомнила наконец этот адрес и этот дом на Театральной. Но тогда и эти ступеньки, и этот тошнотворный запах казались ей приметами близкого счастья…

Мужчина, который сделал ее женщиной именно в этом доме, в этой квартире, на ложе самого близкого Изольде человека, никогда ей не принадлежал. Он был очередным любовником Нелли, и их случайная встреча в этом доме, куда он зашел на пару минут, чтобы уладить какие-то Неллины дела, оказалась для нее судьбоносной. Но прошли годы, прошла большая часть жизни, и время, превратив в прах их недолгий страстный роман, вдруг подарило ей эту странную встречу с этим домом… Почему Валентина пригласила ее именно сюда? Откуда она могла узнать, что именно здесь, у мамы Нади – а в квартире по этому адресу жила именно их верная няня, – все и началось?

Уже остановившись перед дверью, Изольда перевела дух и попробовала заставить себя не думать обо всем этом так серьезно, не принимать происходящее так близко к сердцу. Пусть даже взбалмошная Валентина, узнав случайно от кого-то, что ее тетка встречалась здесь пару раз с любовником ее матери, и упрекнет Изольду в безнравственности этого поступка, пусть… Но это же не смертельно! Кроме того, это не ее дело, и уж если бы кто и посмел ее в этом упрекнуть, так это Нелли, а у нее теперь все, слава богу, устроилось, и навряд ли она вспомнила бы даже имя этого мужчины… Виктор? Виктор. Когда-то давно Изольда смаковала это имя, произнося его снова и снова и наслаждаясь его звучанием. Это был удивительный мужчина, ласковый и нежный, страстный и неожиданный, такой, каким никогда не бывают мужья… Да, во всяком случае, так сказала о нем опытная в этом отношении Нелли, а ей можно было верить. Тем более что сестра оказалась права, и Виктор ушел из жизни Изольды, да и самой Нелли, так же неожиданно, как ворвался… Хотя Изольда подозревала, что эту встречу им организовала мама Надя, которой в то время, когда к ней заглянул Виктор, почему-то не оказалось дома. Но не мог же он пройти сквозь запертую дверь? Значит, она помогла им встретиться – Виктору с Изольдой. Заботливая мама Надя… Интересно, кто же теперь живет в ее квартире?

На улице в машине Изольду ждали Иван с Катей. Перед тем как позволить Изольде войти в подъезд дома, Смоленская сама обошла его, осмотрела, поднялась на четвертый этаж и, убедившись, что вокруг все тихо и что опасность может подстерегать Изольду лишь в самой квартире, заставила ее взять пистолет и держать его наготове. Но стрелять Изольда, конечно, не собиралась. Если ее схватят, так тому и быть. Кроме того, рядом с ней была Смоленская… Ну не вечно же прятаться.

…Она позвонила.

– Открыто! – услышала она женский высокий голос и толкнула дверь.

Да, это была та самая квартира. Больше того – и декорации ее бурного романа были кем-то заботливо сохранены.

Впереди простирался широкий коридор, который заканчивался приоткрытой дверью. Вот она открылась еще больше, и на желтом фоне электрического света, заливавшего комнату, фигуркой из теневого театра появилась высокая девушка.

– Я здесь! – услышала Изольда и медленно пошла на голос.

Поскольку свет падал из-за спины Валентины, то выражение ее лица определить было невозможно.

– Хорошо, я иду… Что это ты вздумала меня пугать…

Валентина между тем пятилась, словно звала ее, выставив вперед руки, как-то неестественно и театрально…

Наконец Изольда остановилась в дверях и была поражена, когда в большой, ярко освещенной комнате, в которой все выглядело точно так же, как ТОГДА, более двадцати лет назад, она увидела не Валентину, а совсем другую девушку, при виде которой волосы на голове Изольды зашевелились.

Да, она видела перед собой ту самую девушку, это порождение ада, Елену Пунш собственной персоной, затянутую в голубое экстравагантное платье с черным кантом, похожее фасоном на то, желтое, в котором была убита Вера Холодкова, разбившаяся на Набережной и так сильно походившая на Пунш…

Полные ненависти глаза Пунш смотрели на Изольду, и взгляд ее, казалось, готов был материализоваться и превратиться в смертельный луч, способный испепелить пространство, не говоря уже о самой мишени… В воздухе запахло серой и гарью, но Изольда уже через несколько мгновений поняла, что пахнет обычной сигаретой, которую Пунш держала, зажав между пальцами, и что прочая чертовщина ей просто мерещится…

– Вот черт, как долго я ждала этой встречи, как давно я хотела посмотреть на тебя! – Ноздри Пунш раздувались, словно выпуская переполнявшую ее злобу.

Изольда хотела броситься на нее, схватить ее за руки и заломить их, сбить с ног эту преступницу и заткнуть ей рот кулаком, но вместо этого она стояла посреди комнаты и смотрела на Пунш, не понимая, что с ней самой происходит.

– Ты узнаешь эту квартиру? – едва дыша, прошептала побледневшая Пунш.

– Узнаю.

– Кто здесь жил?

– Наша няня, мама Надя, но при чем здесь ты? – Изольда не могла обращаться к Пунш на «вы» – язык не поворачивался. К тому же ее не покидало ощущение, что она разговаривает с призраком.

– А что стало с вашей «мамой Надей»? – кривляясь и гримасничая так, что рот ее перекосило, спросила Пунш и склонилась в гротескном и каком-то болезненном реверансе, выставив ногу и склонив голову набок. – Что? Что с ней стало, чистоплюи вы несчастные?