Двойная осторожность - Дик Фрэнсис Страница 10

Прозвенел звонок на дневную регистрацию. Тед протянул руку:

— Давайте сюда ваши программы. Я попробую разобраться.

— Да, пожалуйста. Если это не слишком затруднит.

Он только рукой махнул. Я отдал ему «Оклахому» вместе с «Вестсайдской историей» и «Мы с королем» для комплекта.

— Сегодня не обещаю, — сказал Тед. — У меня весь день занятия, а к четырем меня вызывал Дженкинс. — Он поморщился. — Дженкинс! Ну почему мы не можем звать его попросту Ральфом, и дело с концом?

— Вы не спешите с программами, — сказал я. — Это не срочно.

Донне вынесли условный приговор. Сара рассказала мне, что из-за гибели Питера притихла даже мать ребенка, что на суде Донна плакала, и даже полицейские обращались с ней по-отечески. Голос у Сары снова был усталый.

— Как она? — спросил я.

— Очень плохо. По-моему, до нее только сейчас дошло, что Питера в самом деле больше нет.

Голос Сары звучал по-сестрински, по-матерински...

— Она больше не пыталась покончить жизнь самоубийством? — спросил я.

— Нет. Но бедняжка так уязвима! Ее так легко ранить... Она говорит, у нее такое чувство, словно с нее содрали кожу.

— Денег тебе хватит? — спросил я.

— Как это на тебя похоже! — воскликнула Сара. — Ты всегда так невыносимо практичен!

— Но...

— У меня с собой банковская карточка.

Я не желал пережевывать эмоции Донны, а Сару это возмутило. Мы оба это знали. Мы слишком хорошо знали друг друга.

— Не позволяй ей тебя изматывать, — сказал я.

— Со мной все в полном порядке! — резко ответила Сара. — И никто меня не изматывает. Я пробуду здесь еще неделю как минимум, а может быть, и две. До конца следствия и похорон. А может быть, и потом, если я буду нужна Донне. Я звонила шефу, он все понял.

Я мельком подумал, не слишком ли я привыкну к одиночеству, если она проживет в Норидже целый месяц.

— Я хотел бы приехать на похороны, — сказал я.

— Да. Хорошо, я дам тебе знать.

Мне резко и холодно пожелали спокойной ночи — впрочем, мое «спокойной ночи» тоже трудно было назвать особенно нежным. «Если мы и от вежливости откажемся, — подумал я, — все полетит к черту».

Семейный очаг давно уже остыл, и мы были готовы его замуровать.

В субботу я сел в машину со своими «маузерами» и «энфилдом» номер четыре, и отправился в Бисли, на стрельбище в Серрее.

За прошедшие несколько месяцев мои визиты туда сделались значительно реже, отчасти потому, что стрелять зимой из положения лежа — удовольствие маленькое, но прежде всего потому, что моя страстная любовь к спорту несколько поостыла.

Я уже несколько лет был членом британской сборной по стрельбе, но никогда не носил никаких знаков, показывающих это. В баре, после стрельб, я помалкивал, слушая, как другие вслух анализируют свои удачи и промахи, изливая свое возбуждение. Я не любил болтать о своих победах, ни о прошлых, ни о нынешних.

Несколько лет тому назад я рискнул отправиться на Олимпиаду. Олимпийские игры — это состязание одиночек, и для меня там все было непривычным.

Даже винтовки были другие, и дистанции тоже (триста метров). В этом виде спорта правила Швейцария. Но я все же стрелял неплохо и пробился на верх турнирной таблицы, что для британца было просто замечательно. Да, это был мой звездный час; но с тех пор воспоминание о нем успело потускнеть и сделаться расплывчатым.

В британской сборной, которая соревновалась в основном с бывшими странами Содружества (то бишь нашими колониями) и часто побеждала, стреляли из винтовок 7,62 мм на разные дистанции: 300, 500, 600, 900 и тысячу ярдов.

Я всегда наслаждался, тщательно прицеливаясь, определяя скорость ветра и температуру воздуха и в зависимости от этого корректируя прицел. Но теперь подобное искусство становилось бесцельным как с внешней, так и с внутренней точки зрения.

Блестящие элегантные «маузеры», которыми я так дорожил, вот-вот должны были устареть. В наше время, похоже, лишь террористы-снайперы нуждаются в безупречных винтовках, бьющих без промаха, а террористы пользуются оптическими прицелами, которые спортивные стрелки предают анафеме. А современная армия поливает противника свинцом не глядя. Армейское оружие не рассчитано на прицельную стрельбу, и к тому же каждый шаг вперед в эффективности влечет за собой дальнейшую утрату эстетики. Современная стандартная самозаряжающаяся винтовка — это монстр с магазином на двадцать патронов, газовым зарядным механизмом, способный стрелять непрерывно и наполовину сделанный из пластика, для легкости. А на горизонте светила винтовка без ложа, из которой можно стрелять от бедра, уже откровенно не рассчитанная на точность попадания. Винтовка с инфракрасным прицелом для ночной стрельбы. Бездымный порох. Автоматы. Что дальше? Нейтронные снаряды, выстреливаемые из наземных пусковых установок, способные остановить танковую армию? Новый тип аккумулятора, позволяющий создать лучевые винтовки?

Прицельная стрельба уходила в область спорта, так же, как стрельба из лука, как фехтование, как метание дротиков и молота. Обычное оружие одной эпохи в следующей приносит лишь олимпийские медали.

В тот день я стрелял не особенно блестяще, и у меня не было настроения после стрельб сидеть в клубе. Когда я представлял себе, как объятый пламенем Питер вывалился за борт и утонул, очень многое начинало казаться не стоящим внимания. В июле я должен был участвовать в соревнованиях за Королевский Кубок, а в августе — ехать в Канаду, и по дороге домой я размышлял, что, если я не хочу опозориться, мне следует попрактиковаться.

Мне довольно часто приходилось ездить в другие страны, и, поскольку перевозка винтовок через границу — это всегда проблема, я заказал себе для них особый чемодан. Он был фута четыре в длину и внешне ничем не отличался от обыкновенного чемодана большого размера, но внутри был выложен алюминиевыми пластинами и разделен на отделения. В нем было все, что могло понадобиться на соревнованиях — кроме трех винтовок, еще всякие мелочи: блокнот, наушники, подзорная труба, ремень для винтовки, перчатки для стрельбы, машинное масло, шомпол, фланелевые лоскуты, щеточка для чистки, ком шерсти для смазывания дула, теплый свитер, две оливково-зеленые спецовки и кожаная куртка. В отличие от большинства людей я всегда вожу оружие готовым к стрельбе, с тех самых пор, как однажды выбыл из соревнований из-за того, что задержался в дороге и явился на стрельбище впритык, а винтовка у меня была разобрана и руки тряслись от спешки. Вообще-то оставлять на месте затвор не полагается, но я часто так делал. Я строго придерживался правил только в том случае, если моему чемодану предстояло путешествовать в багажном отделении самолета. Тогда его обвязывали, опечатывали и со всех сторон обклеивали ярлыками; и я ни разу не терял его — возможно, именно благодаря тому, что по внешнему виду чемодана невозможно было догадаться, что у него внутри.