До встречи в Венеции - Элизабет Адлер Страница 10

Сильвия была невысокой и полной, но очень энергичной и жизнерадостной: карие глаза весело сверкали, коротко стриженные волосы топорщились во все стороны. К своим помощникам она была очень требовательна. Каждое приготовленное в «Верлене» блюдо должно было быть превосходным во всех отношениях.

Преш и Беннет приехали в ресторан в половине девятого. К вечеру опять зарядил дождь, дул порывистый ветер — поеживаясь от холода и сырости, они вошли в уютный зал.

Сильвия провела гостей к угловому столику, извинилась, что не может посидеть с ними — она обязана лично проследить за приготовлением блюд.

Когда им подали первое блюдо — равиоли с омарами, Сильвия не удержалась и украдкой посмотрела на парочку из-за двери кухни. Они сидели рядышком на диванчике, держа друг друга за руки.

— Твоя подруга потрясающий шеф-повар, — немного погодя признался Беннет и, бережно взяв руку Прешес, поднес ее к губам.

— Рядом с тобой забываешь обо всем на свете, — прошептала Преш, высвобождая свою руку. — Думаю, мне надо выпить вина.

— Это поможет тебе опомниться и выйти из забытья? — пошутил он, наполняя ее бокал. Это было охлажденное божоле, рекомендованное Сильвией.

— Если честно, мне этого не хотелось бы, — с улыбкой ответила Преш. — Мне нравится мое забытье.

— Все в порядке? — спросила их подошедшая Сильвия.

— Сильвия, это не еда, это нечто… — Беннет не мог подобрать слов. — Я в жизни не ел ничего подобного.

Сильвия просияла от удовольствия.

— Заходите в любое время, я буду рада, — сказала она.

Подав гостям салат и блюдо с разными сортами сыра, Сильвия удалилась на кухню, чтобы собственноручно приготовить десерт. Готовый заварной крем она украсила взбитыми яичными белками в форме «островков», которые «плавали» поверх крема, а под конец присыпала блюдо крошками пралине.

— О, «плавающие острова»! — удивленно воскликнул Беннет. — Мне это сразу напомнило Китай. Послушайте, Сильвия, мне, вероятно, стоит вас похитить.

Все весело рассмеялись. Сильвия смотрела на счастливую Преш и от души радовалась за нее.

Как только гости ушли, Сильвия позвонила Дарье.

— Ну, как там дела? — спросила Дарья.

— По-моему, она влюблена по уши. Он чересчур хорош, даже не верится. Единственный недостаток — Шанхай. Десять тысяч километров — это не пустяк.

— Всегда можно найти выход из положения, — успокоила ее Дарья. — Кроме того, Преш знакома с ним всего сутки.

— Иногда и этого достаточно, — ответила Сильвия.

— Тебе в самом деле понравилось? — спросила Преш Беннета, когда они, обнявшись, шли по темным улицам к ее дому.

— Это было удивительно. Знаешь, я так счастлив, что ты рядом со мной, — прибавил он.

— И я тоже, — смущенно призналась Преш.

Когда же он проводил ее до дверей дома, она спросила, не хочет ли он подняться наверх и выпить бокал вина. Оба понимали, что это всего лишь невинная уловка. Этой ночью Преш ни за что не хотела его отпускать.

Беннет без лишних слов последовал за ней, помог ей снять промокшую от дождя куртку, скинул свою и обнял ее.

— Никакого вина, — прошептал он, отводя от лица Преш мокрый локон. — Сейчас есть только ты и я, мы вдвоем.

Она обвила его шею руками.

— Но я не хочу торопить тебя, Преш.

— Ты меня не торопишь, — прошептала она, почти касаясь губами его губ.

Они поцеловались. Она приникла к нему, прижалась всем телом. Никогда прежде она не испытывала такого влечения, она даже не представляла, что такое бывает на свете.

Беннет подхватил ее на руки и понес к постели. Для Преш наступил самый упоительный и волнующий момент в ее жизни.

Когда рассвело, Преш все еще витала в сладких сновидениях. Она не слышала, как Беннет встал, принял душ, оделся и прошел в гостиную. Несколько минут он стоял, глядя в окно. Хмурая складка меж бровей отражала его раздумья: как ему дальше вести свою игру.

Он начал разглядывать снимки, стоящие на полочках над камином. Сперва его внимание привлек снимок, сделанный в Монте-Карло, на котором была изображена какая-то дама в красном платье из газа. Он внимательно изучал ее лицо, затем перевел взгляд на свадебную фотографию: невеста была в национальном австрийском платье, а у нее на шее сверкало массивное ожерелье с огромной жемчужиной. Итак, Мэри-Лу не солгала. Он положил снимок себе в карман и прошел обратно в спальню.

Сквозь полудрему Преш услышала, как ее ласково окликает Беннет. Он сидел на краешке кровати, полностью одетый, и смотрел на нее.

— Мне пора в аэропорт. Я уезжаю, но скоро вернусь, — пообещал он.

Она кивнула — и внезапно ей стало страшно: а вдруг она потеряет его навсегда?

— Преш, я действительно вернусь, не бойся, — сказал он, наклоняясь и нежно ее целуя.

И вышел. Теперь их разделяли тысячи километров между Шанхаем и Парижем.

Десять дней спустя, верный своему слову, Беннет неожиданно возник на пороге антикварного магазина Преш. Заметив ее изумление, он лишь рассмеялся как ни в чем не бывало, словно никуда и не уезжал.

Он дал ей номер своего мобильного телефона, адрес электронной почты и стал регулярно приезжать к ней в Париж.

Они подолгу беседовали, и вскоре Беннет знал о ней все, так же как и она о нем — во всяком случае, так ей казалось. Он рассказал ей о своих прежних возлюбленных — к удивлению Преш, их было не так много, как можно было предположить. Она узнала все о его вкусах и предпочтениях, о том, какие ему нравятся фильмы и книги, блюда и развлечения. Узнала она кое-что и о его детстве.

Беннет рассказал ей, что в пятилетнем возрасте попал в приют для мальчиков в Нью-Гэмпшире, куда его отправила мать-одиночка.

— Больше я ее не видел. Отца я вообще не знаю, — признался Беннет. — В том мире, где я воспитывался, не существовало такого понятия, как дружба. Единственным моим желанием было выбраться оттуда во что бы то ни стало. Я хорошо учился и поступил в Дартмутский колледж. Сейчас я зарабатываю большие деньги и пытаюсь вычеркнуть из памяти годы бедности и унижения. Мне приходится много разъезжать, поэтому у меня нет ни близких друзей, ни каких-либо других привязанностей. — Он грустно улыбнулся: — Кроме тебя, Преш.

Это была настоящая романтическая влюбленность, с бесконечными клятвами, встречами и расставаниями — в разлуке он мог позвонить ей среди ночи, только чтобы пожелать «приятных снов», а когда он возвращался к ней на улицу Жакоб, они бросались друг к другу в объятия, как будто год не виделись. Преш ничего не утаивала от него, она рассказывала ему о своих родственниках, о дедушке и тете Гризельде, о погибших родителях и о своей кузине Лили, которая жила в Шанхае и с которой она не была даже знакома.