Розовый - Татьяна Устинова Страница 10

Ирка хотела было бросить ему оставшиеся от банкетастоматологов обрезки свиной лопатки и шеи, но увидела грозную морду бультерьераи стремительно улизнула в свою квартиру.

Квазимодо вылетел во двор, как космическая ракета вылетает воткрытый космос. Все дворовое население бросилось врассыпную, оставляятерриторию во власти взбесившегося бультерьера. Единственный, кто не пустилсянаутек, был Семен Петрович Зябликов. Он не мог убежать, потому что его лучшийдруг, его единственная любовь, сеттер Маруся оказалась прямо на пути Квазимодо.

Семен Петрович бросился навстречу страшному зверю, чтобыспасти Марусю, принять на себя предназначенную ей страшную участь… но он явноне успевал, Квазимодо бегал гораздо быстрее.

Семен Петрович зажмурился, чтобы не видеть Марусину гибель.Он схватился за сердце, ожидая услышать ее предсмертный вопль и кровожадноерычание бультерьера…

Секунды шли одна за другой, но ничего не происходило.

Тогда Семен Петрович опасливо приоткрыл один глаз.

То, что представилось его взору, было совершеннонепостижимо.

Маруся кокетливо склонила голову набок и бросала бультерьерутомные взгляды из-под ресниц. Квазимодо остановился, как будто с размахуналетел на невидимую преграду, и смотрел на прекрасную сеттершу в полномобалдении. Его крысиный хвост слегка шевельнулся, на морде появиласьнеуверенная ухмылка. Прислушиваясь к тому, что творится у него в душе,бультерьер сделал несколько мелких шажков к Марусе. Она склонила голову надругой бок и подмигнула ему – что же ты медлишь, дорогой?

Квазимодо отбросил всяческие сомнения. Долгое заточение впустой квартире и даже потеря хозяина были забыты им, как дурной сон.Бультерьер страстно облизнулся и подошел к Марусе вплотную. Она припала назадние лапы и отпрыгнула от него боком. Квазимодо сломя голову ринулся запрелестницей в туманную даль.

– Маруся, вернись! – причитал осиротевший СеменПетрович, но никто его не слышал.

– Весна, – сказал вышедший из подъезда капитанМехреньгин. – Что уж тут поделаешь…

В восемнадцатой квартире стояла тишина. Старушки, боясьскандала и шума, дверь на лестницу не открыли, зато припадали к дверномуглазку, отпихивая друг друга. Они видели, как вышел из квартиры давешнийприветливый капитан милиции с такой странной фамилией, видели, как спускался полестнице расстроенный участковый Павел Савельич, сопровождаемый невозмутимымслесарем Ахматкулом. Не ускользнуло от их внимания и появление двух кинологов всамом плачевном виде. Сестры переглянулись с непонятным выражением и тут жесинхронно поджали губы, глядя на соседку Ирину из шестнадцатой квартиры,которая сердобольно хлопотала над одним из кинологов – маленьким и худым.

После того как на площадке все стихло и можно былооторваться от глазка, старушки посидели, помолчали немного, потом КлавдияАндреевна достала из буфета графинчик и две микроскопические рюмочки, а ГлафираАндреевна – из холодильника блюдо с маленькими бутербродиками с красной икрой икопченой колбаской. Потом они удалились в комнату и благоговейно вынесли оттудабольшую цветную фотографию черного с белыми лапками кота, увитую траурнойшелковой лентой. Установив портрет на столе, сестры уселись напротив и налили врюмочки домашнюю черносмородиновую настойку.

– Ну что, Клашенька, помянем Тришу.

– Помянем, Глашенька. Спи спокойно, родной наш. Теперьдуша твоя угомонится.

Старушки выпили и закусили бутербродами.

– Да, Глаша, – жуя, и оттого невнятно заговорилаКлавдия Андреевна, – все получилось очень удачно. А ты еще со мнойспорила, что надо бультерьера отравить.

– Прости, Клаша, – повинилась ГлафираАндреевна, – я как увидела, что он с Тришенькой сделал, прямо сама не своясделалась. Думаю, жить не смогу, пока не отомщу!

– Вот, сгоряча-то ничего решать нельзя, –наставительно произнесла старшая сестра. – Посидели, подумали, разработалиплан. Теперь видишь, раз хозяина нет, то и Квазимоду этого убрали. А вы, –она повернулась к котам, – не смейте на площадку выбегать.

Коты упрямо мяукнули – весна, мол, не можем себя преодолеть.

Сестры выпили еще по две рюмочки, доели бутерброды ирасслабились.

– Глядя на луч пурпурного заката… – проникновеннымголосом начала Клавдия Андреевна.

– Стояли мы на берегу Невы… – вторила ей ГлафираАндреевна.

– Вы руку жали мне… – но что это?

Из квартиры сверху раздался звон, грохот ударных, и дурнойголос заорал что-то на непонятном языке.

– Да что же это такое! – в сердцах воскликнулаГлафира Андреевна. – Клаша, ну сил же нет, опять этот Вовка музыку своювключает на полную мощность. Клаша, жить не смогу, пока магнитофон его дурацкийне сломаю!

Клавдия Андреевна отставила рюмку и внимательно поглядела насестру.

– Опять ты торопишься, Глафира, – укоризненносказала она. – Надо сесть, спокойно подумать, как лучше сделать. А тыпорешь горячку. Вот ты сама-то сообрази: ну, сломаем мы ему магнитофон, такнеужели ему родители новый не купят?

Глафира пристыженно молчала, устремив глаза на шкаф, гдестояла медная старинная ступка с тяжелым пестиком.

Валентин уныло листал дело об убийстве Анатолия Матренина исо страхом думал, что скажет начальству. Откровенно говоря, в деле этом он непродвинулся ни на шаг, даже хахаля сердобольной соседки Ирины Маркеловойпришлось выпустить за отсутствием улик. Единственным достижением былоизбавление от бультерьера Квазимодо.

Капитан Мехреньгин вздохнул и подпер щеку рукой, как царевнаНесмеяна из сказки. За соседним столом Жека Сапунов пытался печатать отчет,пользуясь допотопным компьютером.

Дверь кабинета открылась. На пороге появилась симпатичнаядевушка невысокого роста в строгом офисном костюме.

– Девушка, вы к кому? – пробасил Жека, оживленноприподнимаясь из-за стола.

– Что, я так сильно изменилась? – кокетливым тономпроговорила посетительница.

– Не понял… – Жека от волнения охрип и залилсякраской.

– Ты чего, Жека, – Мехреньгин удивленно взглянулна напарника, – это же Галя Кузина, практикантка наша…

– Чего?! – Жека уронил папку с протоколами,нагнулся поднять, снова выпрямился и уставился на Кузину. – Правда, чтоли?

– А что – не нравится? – Галя бросила взгляд насвое отражение в дверце шкафа, поправила волосы. – Да мне самой ненравится, я так не привыкла… мне Валентин Иваныч для дела велел…

– Нет, мне нравится… то есть, я хотел сказать… да я незнаю… – и Жека, красный как помидор, вылетел из кабинета.

– Что это с ним? – удивленно спросила Галя.

– Понятия не имею, весна, наверно! – отмахнулсяМехреньгин. – Ну, рассказывай – что тебе удалось узнать?