Дама непреклонного возраста - Маргарита Южина Страница 10

– И как? Поймали? – с трудом разлепил губы парень.

– Кого? Быка? Да где там, удрал.

Вадим медленно покачал головой:

– Машину… поймали?

– Машину? – оторопела Зинаида. – А зачем мне машина? Меня твоя мама довезла. Нам же по пути в город было! Вадик, а… а почему на тебе такой странный наряд был? – не утерпела Зинаида.

Парень метнулся глазами, потом немного скривился:

– Не знаю я, не помню… – И откинулся на подушку. А к сыну уже спешила Татьяна с дымящейся кружкой, от которой шел травяной пар. Парень потянулся за кружкой, и на худой руке перед глазами Зинаиды мелькнула надпись «Я не та…». Дальше прочитать она не успела.

– Вадик, а это что у вас? – еле проговорила она, тыча в руку.

Парень поспешно убрал руку и насупился.

– Вадя, покажи тете руку. Да не эту, а ту, которая исписана! – немедленно встряла Татьяна. – Это же тетя Зина! Не забывай, если бы не она… Кстати, Вадик, а что, если тебе на плече потом так вот красивенько татуировочку сделать: «Не забуду тетю Зину!»

– Мам… – беспомощно протянул Вадим.

– Ну уж, Тань, ты вообще… – не выдержала даже Зинаида.

– Ладно, ладно, не надо. А руку покажи!

Она даже сама подскочила к сыну, задрала ему рукав повыше и зычно прочитала:

– «Я не такая!» Видала, Зин, какие сволочи! Ну, ничего-ничего… Ваденька, а ты спи, спи, не переживай. Скоро на тебе все заживет, спи, сынок.

Татьяна еще раз поправила подушку и повела гостью из комнаты в кухню.

Зинаида заторможенно прошла следом и уселась за стол. Кухня у Татьяны тоже поражала удобством и современностью, но теперь Зинаида этого не видела, перед глазами так и стояло измученное лицо паренька.

– Вот, видела? – появилась через некоторое время в дверях Татьяна. – Видела, что с сыном сделали? Я ж тебе говорю: странные вещи у нас творятся. Потому я и взялась разобраться, кто так наглеет. Милиция, правда, обещала найти хулиганов, да у них же и без нас дел полно, а я за Вадьку не хочу прощать негодяев. Правда, у меня никакого опыта…

– Что с ним случилось? – кивнула в сторону комнаты Зинаида.

– Ой, Зин… – Татьяна уселась напротив подруги, налила чаю и принялась объяснять: – Да что тут случилось… Вадька из института домой в шесть приходит, а тут жду, жду его, а его все нет. Уже и семь часов, и восемь, и десять… А потом ты позвонила.

– Таня, а откуда у него надпись такая? – спросила Зинаида. – Я что-то не припомню, чтобы там, когда я его нашла, у него руки исписаны были.

– Да были, ты не видела просто, – устало отмахнулась Боева.

– А что он сам говорит? Кто к нему подходил? С чего все началось-то?

– Да ничего он не помнит! Зин, мне кажется…

Горестную речь хозяйки прервал телефонный звонок.

– Да! – подняла она трубку.

Вероятно, тот, кто звонил, планировал говорить долго, потому что Татьяна воздела глаза к потолку и пальцем, будто пистолетом, ткнула себя в висок. Говорящий этого не видел, поэтому беседу не прекращал.

– Тань, ты соври что-нибудь культурное, – зашипела Зинаида, у которой уже кончалось терпение. – Соври, что к тебе муж приехал, говорить не можешь.

Татьяна так и сделала:

– Слышь, Коля! Иди к черту! Ну, надоел, честное слово! Будут деньги – заходи! – рявкнула она и бросила трубку.

– Что ты так грубо с человеком?

– Да какой там человек? Это мой бывший, отец Вадькин! – отмахнулась Татьяна. – Представь, когда с Вадькой такое случилось, он позвонил, я ему кричу: врача хорошего найди! Я-то реву, ясное дело, а он только: «А может, Вадику яблочки купить?» Ну скажи, на кой черт Вадьке яблочки, если у него вся челюсть разворочена? Я, ты знаешь, готова была эти яблочки ему…

– Тань, подожди, ты говорила, что тебе что-то кажется, – перевела разговор Зинаида.

Татьяна вмиг остыла, задумалась, а потом поделилась соображениями:

– Мне кажется, тут наш театр замешан. Ты же видела надпись: «Я не такая!» А наш театр так и называется, чего думать-то? Понимаешь, Вадька у меня паренек смышленый, соображает, прямо как калькулятор, честное слово. Он учится в институте на экономиста и, между прочим, повышенную стипендию получает. У нас ведь театр большой, а бухгалтером только Хорь, которую ты вчера видела. Она, конечно, баба умная, но и работы у нее – выше крыши. Короче, не успевает она со всеми делами справляться. А я возьми да и ляпни ей про Вадьку. В общем, села на него Хорь прям верхом! Сначала одно попросила сделать, потом другое, а теперь и вовсе – чуть что, звонит и даже не просит, а перед фактом ставит: к такому-то числу надо то-то и так-то. И хоть бы копейку заплатила, ведьма! А Вадька у меня интеллигентный такой уродился – сама не знаю, в кого пошел? – за нее работу делает, а она деньги огребает. Ой, чего ж ты чай-то не пьешь? Давай я тебе конфеток подложу…

Зинаиде расхотелось чаю. Какое тут чаепитие, когда такие тонкости про будущих коллег выплывают!

– Тогда тем более зачем убирать такого замечательного да еще и дармового работника? – не согласилась Зинаида.

– Ага, дармового! – вытаращилась Татьяна. – Я ж тебе рассказываю… В последний раз Хорь снова Вадьку загрузила, а я сказала Ивской, мол, сколько же можно парня за финансового негра держать? Устраивайте его хоть на полставки, все равно он на вас каждый месяц исправно пашет. Ивская серьезно вроде к моим словам отнеслась, обещала подумать, а через два дня на Вадьку и напали. Сама же видела! Мы с ним в больницу ездили, но там сказали, что страшного ничего нет, я его и забрала. Дома оно всегда лучше…

Татьяна поднялась, налила в красивый стаканчик киселя и понесла парню.

– Таня, так, может, Вадьку просто хулиганы поймали? – спросила Зинаида, когда подруга вернулась.

– Может, и хулиганы, но только они, когда его битами били, приговаривали, что театр ему боком выйдет, если только сунется туда устраиваться. Это единственное, что он помнит. А переодели его в тряпье уродливое, думаешь, так просто? У нас ведь всякие накладки делают, чтобы, скажем, кривизну спины не так заметно было, и прочие премудрости… И надпись не то маркером, не то еще какой дрянью вывели. Я хотела смыть, но у Вадьки такие боли… Ладно, потом все равно отмою, если надо, и ацетоном ототру.

Зинаида не знала, что и сказать, молча брякала ложечкой в чашке. Чай уже совсем остыл и пить его не хотелось. Татьяна крутилась возле плиты, на которой кипели какие-то кастрюльки с запаренными травками и шипели на сковороде котлеты.

– Да у нас бы, может, и не тряслись так… Ну, подумаешь – Вадька! Это для меня он сын единственный, а им кто? Только тут и вовсе страшная вещь случилась, – продолжала Татьяна, оторвавшись от кулинарии. – Еще в прошлом месяце пришло нам приглашение из Англии… Даже не нам, и не приглашение. Англичане предложили Ивской подписать контракт на три года, чтобы она приехала к ним, поработала, поделилась опытом и подобный театр устроила у них там. Естественно, большими деньгами заманивали. Только пригласили не весь театр, а одну Елену Сергеевну. Правда, разрешили модельера взять – Агапову. Елена сразу лоб давай морщить – как бы ей и театр не бросить, и выгоду не упустить. А возле нее все наша модель крутится – Софья Филипповна. Сама уже старушка, а еще и швеей работала. Старушка старушкой, но во все дыры так и лезла. И тут она твердила: «Еленочка Сергеевна! Даже и не вздумайте отказать! Езжайте одна! Чего за собой этот горб тащить?» Это она про нас, что мы, мол, горб! А сама маленькая такая, карлик почти. Она у нас моду для низкорослых показывала. Так ее девчонки чуть не разорвали. Сама же понимаешь: кому в Англию не хочется…