Супостат - Иван Любенко Страница 10

На следующий день Клим Пантелеевич отправился в ателье «Мадам Дюклэ». Войдя внутрь, он вновь обратил внимание, что из дальней примерочной комнаты вышла парочка — дама лет тридцати и мужчина, по виду богатый купец. Судя по тому, что незнакомка прятала глаза, а на щеках у нее проступал стыдливый румянец, можно было сделать вывод, что на дне ее сознания еще теплились угольки совести. Прелюбодейство в этих стенах, судя по всему, поощрялось. И томный взгляд приемщицы, и неожиданное появление хозяйки заведения с образцами тканей, и ее сожаления по поводу того, что сегодняшний вечер она «вынуждена опять коротать с Мопассаном», — все говорило о том, что в салоне над всеми властвовал Асмодей — демон сладострастия. Дабы сохранить инкогнито и не выдать супругу, для заполнения формуляра заказчика статский советник представился своим литературным псевдонимом — Побединцев.

Оставив госпоже Вяземской надежду на легкий флирт, Ардашев прошел в примерочную, которая находилась через стенку с той, откуда только что выпорхнула парочка. И сразу же он угодил в руки закройщика Арона Яковлевича. Вежливо и в то же время с полным безразличием он снимал мерки клеенчатым аршином и заносил их в тетрадку. В его бормотании едва различались слова: «милости-с-дарь», «длина рукава», «пожалуйста, развернитесь», «сию минуту-с», «полуокружность груди», «се бьен» [8]«ширина спинки», «высота полочки», «се шарман» [9], «пройма», «будет как влитой»…

Когда томительные минуты топтания и поворотов на месте закончились, портной попросил заглянуть к нему через три дня. Условившись об удобном для клиента времени, он тут же исчез.

Стараясь не попасться на глаза навязчивой хозяйке, статский советник покинул ателье. Он нанял таксомотор и отправился на Болотную, надеясь составить собственное представление о свершившемся там злодеянии. Привычка осматривать место происшествия появилась у Клима Пантелеевича давно, еще в 1907 году, когда он впервые взялся за расследование убийства ставропольского негоцианта Соломона Жиха. «А интересно, сколько всего я раскрыл преступлений? — невольно задумался статский советник. — Как-никак восемь лет минуло с тех пор, как ко мне заявился Соломон Моисеевич и попросил найти его будущего убийцу… Сразу и не сосчитать. Тем более что попутно приходилось выводить на чистую воду злодеев, не связанных напрямую с основным преступлением. Чего только не случилось за это время! И путешествие по Средиземноморью на «Королеве Ольге», и череда «карточных» смертей на водах, и мои приключения в Ялте, и смертоубийство Тер-Погосяна, и коварный Азраил… Но труднее всего далась тайна персидского обоза. Вот уж где пришлось повозиться! Шутка ли, разгадать ребус восьмидесятилетней давности, не поддавшийся даже следователю III отделения — знаменитому Самоварову! А chantage настоятельницы Иоанно-Мариинского монастыря? «Ограбление» директора Азово-Донского Российского Торгово-Промышленного банка? Поиск городского отравителя? А роковая шахматная партия владельца доходных домов Ерофея Феофиловича Вахрушева? Пропажа драгоценностей графини Ростоцкой-Штауфенбах в Кавказском скором поезде? И это далеко не полный список всех моих разоблачений. Разве все упомнишь!»

На перекрестках злорадно выл ветер, спешили куда-то прохожие, и с треньканьем, предупреждая зевак, проносились желтые и красные трамваи. Их яркие цвета были особенно приятны зимой. Стемнело, и город зажег фонари. «Петербург, Петроград», — подумал Ардашев. Что за глупость! Город переименовали не спросясь, точно сорвали офицерские погоны. Он вспомнил, как на службе барон Нольде — директор юридической секции МИДа — поведал байку о том, что министр путей сообщения Рухлов, будучи на приеме у Государя, сказал как-то самодержцу, что, переименовав Петербург, он, мол, поправил самого Петра Великого. Но Николай Александрович не растерялся. Посмотрев внимательно на министра, ответил: «Царь Петр требовал от своих генералов рапортов о викториях, а я был бы рад и вестям о победах. Русский звук сердцу милее». Может, и так, только Петербург за два с лишним столетия стал вполне русским звуком.

Автомобиль тем временем уже бежал по Болотной улице и напротив серого здания под нумером «167» остановился. Шофер заглушил мотор и остался ждать.

Клим Пантелеевич вышел из машины, достал коробочку леденцов, выбрал прозрачную, как слюда, конфетку и, выбрасывая вперед трость, зашагал к воротам доходного дома. Из-за угла послышался скрежет снежной лопаты и показался дворник. Рассматривая богатого незнакомца, он спросил: