Утраченный рай - Марина Серова Страница 10

— Эх, задушить бы тебя за такие слова. Но ты мне слишком нужна живой.

Мы устали пикироваться, закурили, и Светка спросила:

— А с чего ты вообще взяла, что ему нужна именно такая садовница? Тебя никто не разыграл?

— Исключено. Это достоверные данные из надежных агентурных источников. Абсолютно серьезно. Ты прости, в подробности я тебя не могу посвятить, это уже касается моей работы.

— Ладно, все ясно. Ты вот что, давай-ка пройдись по кабинету взад-вперед, а я посмотрю на тебя, прикину.

Я начала дефилировать по Светкиному кабинету, а она рассматривала меня так внимательно, словно видела впервые в жизни. Только изредка давала команды:

— Каблуки убрать… Шаги помельче, семени… Голову наклони набок, как будто все время прислушиваешься к чему-то.

Словом, процесс пошел. Наконец Светуля изрекла:

— Ладно, под нож я тебя класть не буду — а то вдруг тебе в следующий раз в голову втемяшится стать топ-моделью, тогда придется обратно все приклеивать. А вот все твое безобразие — эти неприличные ноги и грудь — будем безжалостно маскировать и драпировать. Спасибо, что сейчас хоть не разгар лета. В жару было бы значительно труднее. Значит, так, хватит ходить, остановись где-нибудь непринужденно и начинай нести всю эту твою околесицу про розы-мимозы, про фэн-шуй и тому подобное. А я буду ловить образ.

Я повиновалась и начала с умным и увлеченным видом пересказывать Светке лекции Степана Ильича вперемешку с отрывками из китайских трактатов.

Она заставила меня разглагольствовать минут пятнадцать. При этом не отрываясь смотрела на меня, молчаливая и загадочная, как сфинкс. Наконец сфинкс заговорил:

— Вот теперь мне все абсолютно ясно. Ты не зануда и не уродина. И никакой не «синий чулок». Ты очаровательная чудачка. Совершенно не от мира сего. Ты — женщина-парадокс. Абсолютно не приспособленная к нормальной жизни, неуклюжая, робкая, смешная и безвкусно одетая. Но! Когда ты попадаешь в свою стихию — там ты царица и богиня. Робость и косноязычие исчезают, ты начинаешь говорить вдохновенно, как поэт, голос твой звенит, глаза горят, щеки пылают. Ты выглядишь так, что у всякого мужчины невольно пробуждаются мысли о том, что в тихом омуте черти водятся, и о том, что в постели ты, наверное, дашь фору любой красотке. Но вот ты замолкаешь, стушевываешься, и перед собеседником все та же чудненькая серенькая мышка. Вот в чем твоя интрига! И если ты сумеешь это сыграть, то получишь не только свой Гран-при, но и все Оскары и Золотые Пальмовые ветви в придачу.

На Светулю и на саму было любо-дорого посмотреть. Я не преминула выразить свой восторг:

— Подруга, да в тебе же пропадает великий режиссер! Феллини отдыхает! Да что там Феллини, даже сам Никита Михалков! Браво! Все прекрасно. Что надо изображать, я уже поняла. Но вечный, противненький вопросик «как?» не дает мне покоя. Так что давай спускайся на землю, и для начала займемся скромной работой костюмера и гримера.

— Какая проза! Но ты, Иванова, как всегда, права. Главное — ты настрой уловила, костяк образа?

— Уловила, Светик. Все, что ты придумала, действительно очень здорово. Только мне бы еще не подкачать, суметь сыграть как надо.

— Не дрейфь, старушка, все у тебя получится. Ты ли у нас не актриса больших и малых театров, а также знаменитая стриптиз-дива? Все будет путем. Давай-ка сперва смастерим внешнюю часть твоего имиджа. Барахлишко свое принесла?

— Да вон, полная сумка, все старье из закромов повытаскивала. Ты вот меня всегда ругаешь, что я ничего выкинуть не хочу, — а смотри-ка, как это может пригодиться!

— Ладно, сегодня отбираем самое балахонистое.

Мы вывалили содержимое моей сумки на диванчик и начали рыться в тряпках. Светуля поминутно заставляла меня прикинуть то одно, то другое и тут же недовольно качала головой. Словом, процедура была хорошо мне известна и довольно утомительна. После долгих поисков и горячих споров, в которых верх, разумеется, одерживала Светлана, мы остановились на нескольких вещах. Это была длинная, по щиколотку, юбка-татьянка, оставшаяся, кажется, еще со студенческих времен. Она была из черного крепдешина в мелкую белую крапинку и здорово меня полнила. Для верха выбрали две вещи. Первая — старая, но хорошо сохранившаяся кофта бежевого цвета ручной вязки, из грубой толстой шерсти, с воротником-шалькой. Ее рукава были слегка вытянуты, и их приходилось подворачивать. Рисунок — объемные косички. Хотя кофта и не сидела на мне мешком, но ее форма решительно не давала понять, что за прелести таятся под ней. Ансамбль кофты с юбкой имел некий сельский шарм. Второй вещью был длинный прямой серый пиджак, покроем сходный с мужским. Я никак не могла припомнить, откуда он у меня взялся и носила ли я его когда-нибудь. Он в сочетании с юбкой имел совершенно дикий вид. Картинка из советских времен — комсомолка, пришедшая на отчетное собрание, после которого будут танцы. Обуть меня мы решили в черные туфли с круглыми носами, на низеньком квадратном каблуке и с ремешком-перемычкой посередине (в таких обычно репетируют в кружках народного танца, я их отыскала в кладовке моей «конспиративной» квартиры, доставшейся мне в наследство от бабушки). Для пущего шарма Светлана выкопала где-то и кокетливо повязала мне на шею ядовито-зеленый газовый платочек.

— Просто супер! — выдохнула она в перерыве между раскатами хохота, вытирая мокрые от слез глаза. Я к этому времени вообще потеряла способность говорить.

Немного успокоившись, Светлана продолжила:

— Ну а теперь, дорогуша, займемся головой. Смывай макияж.

Я послушно протерла лицо тоником.

— Н-да, красоту ничем не замажешь, — глубокомысленно произнесла Светка. — Больно уж ты хороша, придется тебя чем-нибудь подпортить.

— Не серной кислотой, я надеюсь?

— Есть менее радикальные средства.

Светлана на несколько минут вышла в соседнюю комнату и вернулась со здоровой картонной коробкой.

— От тебя понабралась — всякое барахло собираю. Все думаю — вдруг Ивановой сгодится?

В коробке были всякие допотопные заколки, невидимки, ободки, гребни, брошки, какие-то панамки, очки, сумочки и прочая дребедень. Светка покопалась в ней и выудила очки с огромными круглыми стеклами в роговой оправе.

— Ну-ка прикинь, они не очень сильные.

Я нацепила очки, предметы слегка расплылись перед глазами, но в целом ориентироваться было можно. Попробовала пройтись по комнате. Походка моя сделалась неуверенной, и я все время пыталась ориентироваться при помощи рук, слегка вытягивая их и балансируя. Светку это привело в неописуемый восторг.

— Мы убили сразу двух зайцев — и лицо неузнаваемое, и походочка просто отпад.

Я глянула в зеркало поверх очков. Лицо действительно здорово изменилось, приобрело выражение беспомощности, что ли. В нем появилось что-то трогательное.

— Главное, не видно твоих бесстыжих кошачьих глаз! — констатировала Светлана. — Так, и губы свои подбери. Ну, подожми их немножко, пусть не будут такие манящие. Бантиком сделай. Вот-вот, цыпленочек ты мой! Отлично.