Дамский выстрел - Сергей Бакшеев Страница 10

В карманах Станкевичуса имелось два фальшивых удостоверения на прежнее привычное имя Андрея Станкевича. В одном он значился полковником российской полиции, в другом — подполковником ФСБ. И возрасту соответствует, немного за пятьдесят, и достаточно скромно по нынешним временам. Судя по теленовостям, в России каждую неделю задерживают то псевдогенерала, то лжесенатора. И каждый самозванец хотел что-то урвать или кого-то облапошить. Видимо, для настоящих обладателей таких удостоверений подобные занятия — дело обыденное. Поэтому они и охраняли свои кланы от проходимцев-конкурентов. Станкевич разоблачения не опасался. Его задача была скромнее — добыть информацию.

Агента заокеанской разведки под кодовым именем Чайка интересовали события семилетней давности, произошедшие в номере 308 отеля «Дона». Чем не повод поселиться в нем? Естественно, расспрашивать владельцев или руководство отеля он не собирался. Темная история касалась ФСБ, а эти ребята наверняка имеют свои «глаза» и «уши» среди персонала. Кто-нибудь да капнет. Но всякий отель живет не только официальной жизнью. Какая только шушера вокруг не вертится. Да и среди работяг всегда найдутся обиженные. А кто больше всех знает о постояльцах? Конечно же, горничные. С поиска уволенной горничной и начал свое расследование опытный агент.

Он попросил заменить полотенца. Явившаяся в номер грудастая тетка оказалась словоохотливой. Щедрые чаевые — и через пять минут Станкевич знал, что его путь лежит на городской рынок.

К рыбным рядам Станкевича вывел чуткий нос. Здесь он не удержался и купил копченого угря метровой длины. Литва по указке ЕС ввела ограничения на лов редкой рыбы, а в России запрещенные списки — дополнительный стимул для рыбаков. И ловят, и торгуют, а заворачивая, с особой гордостью объяснят, что это редкая исчезающая порода.

Уже с покупкой Станкевич заприметил пожилую уборщицу и подошел к ней.

— Где найти Соньку Воробьеву?

— Соньку? — уборщица пытливо разглядывала незнакомца.

Можно было сунуть тетке полтинник, но Станкевич и так потратился на дорогую рыбу, поэтому грубо щелкнул милицейской корочкой перед носом уборщицы.

— Где Воробьева?

Уборщица указала на подсобку и забубнила что-то неласковое в адрес ленивой напарницы. Станкевич открыл указанную дверь. Замотанного в бумагу угря он держал наперевес, как бейсбольную биту. В подсобке дородный грузчик тискал подвыпившую бабенку. Он уже опрокинул ее животом на ящики и активно щерудил руками ниже талии. Однако процесс еще не зашел до стадии вагончика и толкача-паровоза.

— Софья Воробьева? — гаркнул Станкевич. — Вы арестованы за кражу личного имущества.

Баба замерла, мужик скосил мутный взор, переваривая услышанное. Станкевич повторил трюк с милицейским удостоверением. Он умел тремя пальцами открывать и лихо хлопать корочками.

— Хотите быть свидетелем? — миролюбиво поинтересовался он у кавалера, застегивающего ширинку. Агенту приходилось одновременно играть роль плохого и хорошего полицейского. Мужик затряс головой. — Тогда покиньте помещение.

Оставшись вдвоем, Станкевич позволил женщине оправиться и заявил:

— Я расследую кражи в отеле «Дона». Есть сведения, что ты…

— Но я уже давно там не работаю, — спохватилась бывшая горничная Сонька.

— Я знаю. Тебя как раз и уволили за кражи. А срок давности еще не вышел.

Сонька молчала. Агент продолжил давление.

— Семь лет назад у одного постояльца украли особо ценное ювелирное украшение. Ты хочешь чистосердечно признаться?

— Я? Нет. Я не брала!

— А свидетели указывают на тебя, Воробьева.

— Кто? Директриса?

— В том числе.

— Да я… Я никогда… Только если деньги открыто лежат. Ну, вы знаете, чаевые.

— Хороши чаевые. Тиснула драгоценное колье и дурочку корчишь.

— Не видела я никакого колье.

— А постояльца потом убили. Это совсем другая статья. — Станкевич грозно навис над растерянной женщиной и резко повысил голос. — Кому ты дала наводку?

— Я ни при чем. Я не занимаюсь такими делами.

— Тогда кто? Кто с ним общался? Ты убирала в 308-м?

— Да.

— Кто к нему приходил?

— Я не знаю.

— А если вспомнить? Может, в следственном изоляторе к тебе память вернется? Если ты по-хорошему не понимаешь, я устрою встряску.

— Проститутка у него ночевала. Ее и трясите, — захныкала перепуганная женщина.

«Уже интереснее, — решил Станкевич. — Можно и ослабить напор».

— Ты ее видела?

— А то. Я уже половину этажа убрала, когда она из номера выходила. Шалава пышноволосая. Она и в другой гостинице работала, где я убиралась.

— Как ее зовут?

— А черт ее знает. Они все там Линды и Анжелы. Нам от них не перепадало. У портье спросите.

— Опиши ее.

— Волосы светлые. Пупок голый. Фигура не очень, бревно. А, вспомнила! Ее Евой кличут. Шевелюра у нее видная, а остальное — так себе.

— Ева, говоришь. Это ее настоящее имя?

— Я в паспорт не заглядывала.

— Ну, ладно, Софья Воробьева. Вернемся к погибшему. Ты видела его тело? Где были раны?

Уборщица шмыгнула носом, вытерла руку о платье.

— Кто ж мне покажет. Это ночью случилось, а я с утра работаю. Начальство велело молчать, чтобы не отпугнуть постояльцев. Нас, горничных, только через неделю в тот номер пустили. Там и убирать было нечего. Все вещи умыкнули, даже матрас с кровати.

— Значит, как выносили тело, ты не видела?

— Не-а. По правде сказать, я наших спрашивала, никто не видел. Там серьезные люди работали. Все в штатском, лица каменные, ментов на порог не пускали. — Воробьева прищурилась. — Э, а вы из каких будете?

— Откуда надо. — Станкевич решил свернуть разговор. Припугнул тайной следствия, пригрозил арестом за дачу ложных показаний и удалился. На первый раз он почерпнул достаточно информации.