Пять рассерженных мужей - Людмила Милевская Страница 10

Свадьба Маруси, как все и предвещало, произвела на менягнетущее впечатление. Радовало только одно: Женька с Юлькой не выгляделиголубками. Как Юлька ни старалась, как ни вешалась на него, он вёл себяблагородно и сохранял к ней щадящие меня холодность и отстраненность.

Юлька скрипела зубами, но и мне было нелегко — душа кровьюобливалась, а перед глазами стоял изувеченный «Мерседес». Да и с часами ничегоне вышло, — не дарить же черепки. Да и вид у меня был неважный. Да ибриллиантов моих не заметил никто. В общем, все, что я задумала, не состоялось.

Непонятно зачем я вообще попёрлась на дурацкую свадьбу эту?

Впрочем, альтернативы не было. На эту свадьбу даже Тамаркапришла, которая не разговаривала с Марусей лет эдак двадцать, не меньше.

Да-а, почти двадцать лет Маруся и Тамарка ненавидят другдруга лютой ненавистью, но при этом Тамарка кто угодно, но только неклятвоотступница. Потому она на свадьбу и пришла, что ещё на детсадовскомгоршке Марусе нашей страшной клятвой поклялась придти на её первую свадьбу.Чтобы ни случилось, но придти. Мы все в этом поклялись, потому такая огромнаясвадьба и получилась.

Огромная и бестолковая. Настоящий бедлам. И посередине этогобедлама смущённый Ваня и счастливая Маруся.

Я сидела как дура, вроде тоже «горько» кричала, а в головевсего две мысли: бедный «Мерседес» и сволочь Женька!

Остальное вариации на все ту же тему. Не мозги, а дикий рой.

Кошмар!

В такой обстановке подходяще было бы напиться, как сделалиэто Тося, Роза, Люба, Лариса, Маруся, Юлька и Тамарка. Да и все остальные.

Но и напиться я не могла, потому что решила держать хвостпистолетом и не давать друзьям повода обсуждать тяготы моего одиночества.Горе-то действительно огромное и запить тут есть от чего. Все от меня этого иждут, особенно Юлька.

Вот поэтому и приехала я на «Мерседесе», чтобы случайно незабыться и лишний бокальчик шампанского не пропустить. Стоит выпить хотьчуть-чуть, остальное добавит молва. А тут уже и разговоры: ах, Мархалеватоскует, ах, Мархалева спивается, похожа стала на крокодила…

Кстати, этого-то я и боюсь больше всего. Уж не знаю почему,может это патология, но внешность моя всегда чрезвычайно занимала меня. Кактолько к зеркалу подхожу, так сразу на себя смотрю, но речь не о том. Нет уж,решила я, собираясь на свадьбу, пить буду только лимонад.

И пила, потому и заснуть никак не могла из-за страшнойголовной боли, чего не случилось бы, пей я шампанское без ограничений. Послешампанского заснула бы прямо на ходу, если бы, конечно, идти смогла б.

В общем, долго мучалась я, вернувшись со свадьбы домой,вздыхала, ворочалась… Перед глазами стояли то разбитый «Мерседес», томужественное Женькино лицо, почему-то совсем родное, несмотря на обиды,несмотря на стерву-Юльку. Так в мучениях незаметно и заснула.

Заснуть-то заснула, но недолго проспала. В пять утрараздался телефонный звонок. Сняла трубку и услышала невероятный рёв:

— Старушка-ааа! Срочно приезжа-аай! Он меня броси-ииил!Прямо всю взял и броси-иил!

— Как? Уже? — поразилась я.

Вы сразу поняли, это была Маруся.

— Почему — уже? — удивилась она.

— Почему? — переспросила я. — Потому! Не думала, что этопроизойдёт так скоро.

Маруся ответила мне нечеловеческим рёвом.

— О-оочень скоро, о-оочень скоро, практически мгновенно-оо,— сквозь этот рёв приговаривала она. — Срочно, срочно приезжай.

Я с изумлением заметила, что речь её как-то шепелява иневнятна.

— Маруся, что с тобой? — испугалась я. — Надеюсь он зубытебе не выбил?

— Не-еет, зубы на месте, я ими колбасу жую-юю!

Это невероятно! Умирает от горя, ревёт белугой иодновременно жуёт колбасу. Вот это аппетит! Вот это Маруся! Порой мне кажется,она и в гробу будет жевать, если только когда-нибудь вообще (не дай бог) умрёт.Уж я-то этого не увижу, так сильно сокращает мне жизнь она.

— Хорошо, — сказала я, — Маруся, у тебя горе, это нормально,но почему ты мне звонишь? И почему именно я должна нестись к тебе среди ночи?Что, не нашла никого другого? Вспомни, у тебя же полный город друзей. Позвонихотя бы Розе, а ещё лучше — Тамарке, раз уж вы с ней на брудершафт весь вечерпили. Да, позвони Тамарке, освежи вашу дружбу, а то она проспится и забудет,что с тобой помирилась.

— Не-её, Тамарке звонить нельзя, и Розе нельзя, им всемнельзя, — просветила меня Маруся.

— Эт-то ещё почему? — возмутилась я.

— Потому, что они счастливые, и все остальные счастливые,только мы с тобой брошенки.

Я очень гордый человек — мне сразу захотелось её убить.

— Еду! — воскликнула я.

Видимо слишком воинственно воскликнула, потому что Марусяпоспешила оправдаться:

— И потому, что ты единственная пила лимонад. Остальныепьяны влежку.

— Я надеялась, что и ты пьяна.

— Так и было, — всхлипнула Маруся, — но после того, что яляпнула Ване, сразу протрезвела.

И тут же она зарыдала пуще прежнего:

— Старушка-аа! Приезжа-аай! Прямо вся приезжай! Поскорей!Поскорей!

Я поехала, а куда деваться?

* * *

— У меня сердце болит! У меня голова болит! У меня все болити только потому, что ты внезапно меня разбудила! — закричала я Марусе с порога.

Она, стоя в шлёпанцах и в свадебном платье, ответила мнерёвом, причём старалась заглушить, но заглушить меня не просто. Я продолжила сещё большим энтузиазмом.

— Что, ты, болезнетворная, такое страшное сказанула бедномунашему Ване в первую брачную ночь, что он убёг, несчастный, утра не дождамшись?— грозно вопросила я.

— Сказала только, что он иждивенец и ничтожество-ооо! —скорбно проревела Маруся.

Я задохнулась от возмущения. И это первая брачная ночь? Непойму, о чем всю жизнь мечтала Маруся? Господи, завидую тому, кто не видел еёподвенечного платья!

— Глупая! — завопила я. — Ты что, не могла эту информациюсообщить в другое, более подходящее время? Тебе что, так нетерпелось сразу емуглаза открыть? Как ты представляла дальнейшее? Кто после такого сообщениясможет исполнить супружеский долг? Супружеский долг!!! А не какой-то тамтривиальный секс! Не к этому ли ты всю жизнь стремилась, так зачем испортилавсе?