На секретной службе - Сергей Донской Страница 10

Вопреки распространенному мнению Одесса – это не только «Юморины», шаланды, полные кефали, и монологи Михаила Жванецкого. Да, имеются здесь и памятники, и белые пароходы, и зеленые бульвары с их древними платанами и пикейными жилетами. И буквально каждая поездка в переполненном трамвае обогащает лексикон. И Потемкинская лестница с ее бесчисленными ступенями по-прежнему готова довести до инфаркта любого. Но все эти достопримечательности расскажут вам об Одессе не так полно, как сводки криминальных новостей. Ознакомившись с ними, легендарный Мишка-Япончик устыдился бы своих мелких делишек, меркнущих на фоне тех двадцати тысяч особо опасных преступлений, которые ежегодно совершались в городе-герое.

Взять хотя бы оперативную сводку за одни только минувшие сутки, поступившую в областное управление Службы безопасности Украины.

Похищение председателя исполкома – это раз. Угон спортивного «Ягуара», принадлежащего лидеру партии «Заветы Ильича», – это два. И далее по порядку. Убийство гендиректора рыбопромыслового объединения с традиционным контрольным выстрелом в голову. Взрыв компьютерного салона на улице Новосельского. Успешное задержание и таинственное исчезновение автомобиля «МАЗ-54323», нелегально перевозившего ликероводочные изделия с липовыми марками акцизного сбора. Ограбление магазина «Виртус», расположенного на улице Балковской. Массовая драка в студенческом общежитии. И так далее, и тому подобное.

Демократические преобразования шли полным ходом. Любо-дорого посмотреть.

– Совсем охренели, – подытожил полковник СБУ Дрозд, чересчур массивный и грозный для своей птичьей фамилии.

Имелся в виду не общий разгул преступности, а неизвестные убийцы братьев Пинчуков, погибших минувшей ночью. Оба поступили в морг судмедэкспертизы с интервалом в два часа, так что версия о естественной смерти от удушья отпала сама собой. Дежурный врач, даже будучи пьян, сумел правильно оценить ситуацию и, старательно ворочая языком, доложил о случившемся дежурному по УВД. Милиционеры, как водится, уведомили чекистов. Теперь оперативная сводка лежала на столе Дрозда, и упоминавшиеся в ней фамилии покойных братьев были жирно выделены желтым маркером.

– Вот первичные свидетельства об аупоп… аутопсии, – доложил капитан СБУ Медведчук, протягивая начальнику свеженькие ксерокопии. При этом он судорожно сглотнул, вспомнив, как выглядели трупы Пинчуков, распластанные на цинковых столах. Какие-то разделанные говяжьи туши, а не люди. И этот тошнотворный запах, застоявшийся в четырех кафельных стенах…

– Давай-ка без китайских церемоний, – предложил Дрозд, не прикасаясь к документам. – Докладывай устно.

Он плохо воспринимал щиру украинську мову, способную превратить любой официальный документ в филькину грамоту, хотя не желал признаваться в этом. Сотрудник национальной службы безопасности обязан знать язык, на котором творил великий Шевченко. Или, по крайней мере, притворяться, что дело обстоит именно так. Дрозд предпочитал притворяться.

– Докладывай, – повторил он. И, насупившись, добавил: – Не гаючи этого самого… часу.

Что означало: «Не теряя времени».

И все же капитан Медведчук еще не раз сглотнул кислую слюну, прежде чем сумел подавить приступ тошноты.

– Синильная кислота, – заговорил он, делая неожиданные паузы, – это сильнейший яд нитро… нейротоксического действия, который блокирует клеточную цитрусо… цитохромо… цитохромоксидазу, в результате чего возникает ярко выраженная тканевая, э-э… гипоксия.

– Говори человеческим языком, – велел полковник Дрозд, пристукнув ладонью по столу. Ладонь у него была твердая, как деревянная лопатка. Звук получился внушительный. – Что за цитромония такая?

– Ци-то-хро-мо-кси-да-за. – Выговорив термин по слогам, Медведчук побагровел, словно это потребовало от него немалых физических усилий. – В точности не знаю, что это такое, но могу выяснить, – сказал он.

– Обойдемся. Излагай дальше.

Медведчук повертел шеей, которой стало тесно в галстучной петле.

– Отравление, – произнес он, – наступает в момент вдыхания паров синильной кислоты. Всасывается она очень быстро. Смертельная доза – от пятидесяти до ста миллиграммов. При вдыхании небольших концерт… концентраций кислоты наблюдается царапанье в горле, – кадык Медведчука непроизвольно дрогнул, – горький вкус во рту, головная боль, тошнота, рвота, боли в груди…

– Как с большого бодуна, – авторитетно вставил Дрозд.

– Так точно, товарищ полковник.

– Только опохмелка уже не спасает.

– Не спасает. – Переведя дух, Медведчук уставился в текст медицинского заключения и забубнил дальше, сбиваясь на интонации дьяка, читающего заупокойную молитву. – При полной инко… интоксикации появляются э-э… клинико-тонические судороги, резкий цианоз и почти мгновенная потеря сознания вследствие паралича дыхательного центра. При оказании неотложной помощи нужно немедленно начать антипод… антидотную терапию…

В полковничьих глазах блеснул недобрый огонек.

– Кому? – спросил он.

– Э-э, простите? – Брови капитана сложились шалашиком.

– Кому ты предлагаешь оказывать неотложную помощь? Братьям Пинчукам? Или их ясновельможному батьке?

– Это я так, для общего сведения, – смутился Медведчук.

– Общим сведениям место в общем сортире, – убежденно заявил Дрозд. – Меня интересуют конкретные факты.

– Факты таковы, что… – На лице Медведчука отразилась сложная гамма чувств. – Факты таковы, что херня какая-то получается, товарищ полковник.

Дрозд был того же мнения. Если злоумышленники намеревались создать видимость естественной смерти, то зачем они убили сразу двух человек одним и тем же способом? И почему акции проводились явными дилетантами? О чем они думали, оставляя на месте обоих преступлений осколки ампул, содержавших синильную кислоту? Осколки, сложив которые можно получить отпечатки их пальцев?

Проанализировав все эти загадки, Дрозд предположил:

– А что, если убийцы засветились намеренно?

– Ради спортивного интереса? – изумился Медведчук.

– Это еще тот спорт, капитан. Кровавый.

* * *

Дрозд выложил на стол оба кулака и уставился на них, словно бы решая, какой из них крепче. Дали бы ему волю, он бы покрошил этими кулаками немало мудрых голов, которые довели страну до такого унизительного состояния, когда с украинскими силовиками считаются не больше, чем с портретами усатого кобзаря, повсеместно заменившими светлый образ Феликса Эдмундовича.

Чекист с почти двадцатилетним стажем работы, Дрозд без труда припомнил парочку других эпизодов с синильной кислотой, с которыми ему приходилось сталкиваться по долгу службы. Дела давно минувших дней, но разве новое – это не хорошо забытое старое?